Книга Норд, норд и немного вест, страница 48 – Эдуард Овечкин

Патриарх семьи, дед Миша, сидит у окна на табуретке и снимает последние пылинки с серого в рябчик пиджака, увешанного медалями и орденами.

– Люська! – кричит он в сени. – Де ты там? Хватит копошиться! Неси какой схватишь кусок да лезь за самогоном!

– Дед, ну что ты орёшь? – та самая женщина, которую мы видели в сенях, входит с пластом сала на сгибе руки.

– Знаю чо ору! На вас не ори, так будете тут до второго пришествия сиськи мять! Петька! Иди сало режь, без тебя лавки расставят! Люське за самогоном пора.

– Батя, так рано ещё, нет?

Дед Миша стукнул кряжистой клюкой в пол.

– Петька, а ну-ка мне!

– Ладно, ладно, не кипятись, всё успеем.

Петька, мужик лет за сорок, в брюках, заправленных в сапоги, и рубашке с закатанными рукавами и завязанной узлом под ещё не крупным, но уже заметным животом, подмигнул Люське:

– Видала, батя опять за порядок взялся, ух и заживём теперь!

Перехватив сало, он плюхнул его на широкую, рельефно изрезанную доску, ухватил с приступка печи нож и, довольно улыбаясь в усищи, принялся ловко нарезать куски. Не крупные и не тонкие, а как раз такие, какие приятно брать в руку и тянуть в рот.

Люська, если присмотреться, тоже была чему-то необычайно рада и взволнована – глаза блестели и руки с ногами делали дела споро и ловко не только оттого, что дела те были рутинные, но и потому, что шли в охотку.

– А баба де моя?

– Курям давать пошла.

– Крикни – хай переодеваться идёт! Не подохнут её куры, как жрут в три горла, так всё равно не несутся!

Дед Миша один во всей этой суете оставался строгим и серьёзным – его явно заботило, чтоб всё прошло именно на том уровне, который он запланировал, и без сучка и задоринки.

– Едут! Едут! – закричали со двора, и дед Миша, за ним Петя с Люсей, а потом уж все остальные потянулись на двор.

Кто едет? Где? А так вот же (и как они заметили раньше нас?) – из леса выкатился вслед за рокотом и лязгом помятый ГАЗон пятьдесят первой модели с ядовито-зелёной кабиной и надписью во весь борт «Перевозка пассажиров запрещена!» В кузове сидели несколько бабушек лет от пятидесяти до ста с остатками семечек и пирожков, что не успели продать на станции, – но не их же так встречают?

Общество во дворе заметно оживилось и даже запахло некоторой ажитацией, как если бы в деревню давно ждали и вот, наконец, прибыла какая-то знаменитость: Дэвид Гилмор, например, да не один, а в паре с Ричардом Блэкмором.

– Ну? Говорил я вам? – улыбался почти беззубым ртом дед Миша. – Рано, рано им всё! А то я не знаю, когда поезд приходит!

ГАЗон подкатил ко двору и, чихнув напоследок сизым облачком из выхлопной трубы, заглох, как так себе актёр, который играет смерть, – внезапно и наповал.

Бабки сидели в кузове и выходить не торопились – ждали второго акта. Визгнула пассажирская дверь, и на землю спрыгнул высокий и стройный морячок – чёрный, как Вельзевул, и оттого ещё больше красивый. Чёрные ослепительные ботинки, чёрные брюки клёш, расшитые несколько шире положенного, чёрный бушлат и чёрная бескозырка – ну чем вам не диавол? Только шеврон с шестерёнкой и винтом на рукаве, ленточка бескозырки и погоны с якорями (что положены курсантам, но не матросам) и двумя золотыми лычками поперёк выдавали в морячке жильца нашего с вами мира, а не потустороннюю силу. На ленточке горела надпись «Северный флот» (что говорило о том, что это всё-таки матрос, а не курсант), и концы её за спиной свисали до самой, простите, жопы. А от жопы вверх по концам карабкались:

– якорь;

– чайка;

– буквы «СФ»;

– памятник затопленным кораблям;

– дельфин;

– маяк;

– Северный (или Южный, но вверх ногами) полюс;

– белый медведь;

– акула, перекусывающая трезубец;

– подводная лодочка, торчащая из игривой волны.

Больше ничего на ленточках поместиться не могло: подводные лодки (слева и справа) перископами своими в аккурат упирались в узел на бескозырке.

Как вы уже поняли, матрос был красив и на клоуна совсем не похож. Несмотря на ленточки, якоря на погонах, лычки чуть шире положеных, белую подложку под шеврон на рукаве и широкие клеша, в мотошвейные войска записать его мы не можем, – такие мелочи для дембеля в расчёт не берутся.

Солнце, подыграв матросу, успело эффектно блеснуть якорями перед тем, как окончательно упасть в чащу – и нарочно так не подстроишь.

– Вовочка! – спугнула повисшую тишину Люся. – Сынок! Вернулся!

И, заплакав, кинулась ему на шею. Петя (очевидно уже, что отец) шмыгнул носом, но эмоции дальше не пустил – мужик же, да и дед вон строго глядит.

– Мама, ну что ты мама, ну не война же, – забубнил густо покрасневший Вова, – ну чего бы я не вернулся, ну в самом деле, ну перестань уже, ну люди же…

Мать с трудом отлипла от Вовы, но продолжала есть его глазами. Следующим обнял (коротко, но крепко) сына Петя, а потом уже к нему подступил дед Миша.

Передав бабке клюку и вытянувшись во фронт, дед Миша сурово приказал:

– Докладывай!

– Товарищ гвардии сержант! Старшина второй статьи Кузьмин после прохождения срочной службы прибыл! Без замечаний!

Вокруг зашушукались.

– Сам ты младший сержант! Старшина второй статьи я! – обернулся Вова к мужичку в очочках, переводившему бабкам с военного на русский.

– Верю, что без замечаний! Только как приказ в газете вышел, а ты ужо дома! – объяснил дед Миша обществу. – Ну иди, что ли, обнимемся!

– А что ты скромно так? – поинтересовался мужичок в очочках. – Где аксельбанты и вот это вот всё?

– Да я ему заранее сказал, чтоб меня не позорил! Я б ему эти аксельбанты засунул бы! – глухо ответил с Вовиной груди дед Миша.

– Дед! Я ж тебе это, подарок привёз! – встрепенулся Вова и аккуратно вытащил из кабины картонную коробку, укутанную клейкой лентой и верёвками.

– Вот, дед, держи! Ты такого, небось, и не видал!

– Больно ты знаешь, чего я видал! Я такого, может, видал, что тебе и во сне не привидится!

– Ну хватит уже, – встряхнулась от любования сыном мама, – давайте в дом, стынет же всё!

В дом проходили долго: пока все пожали Вове руку, похлопали по плечам и задали вопрос «Ну как там?», на небо уже начали высыпать первые звёзды. Но и зайдя в дом, к пиршеству приступили не сразу – дед Миша долго ковырял ножом коробку под шепотки Вовы «аккуратней, дед, аккуратней, вещь хрупкая» и всем же невероятно интересно, ну что там притаранил Вова деду из Мурманской области и прямо такого, что оно хрупкое и требует бережного к себе отношения, и что тот стол? Не видали, что ли, того самогона? Ну хочется его, понятно, но любопытство сильнее прочих пороков, и даже не спорьте. Наконец, дед Миша перестал чертыхаться и вынул на свет содержимое – все ахнули.