Книга Шевалье д'Арманталь, страница 94 – Александр Дюма

А к д'Арманталю каждое утро приходил аббат Бриго и рассказывал, что их дела идут вполне успешно. А поскольку отношения шевалье с Батильдой развивались тоже как нельзя лучше, д'Арманталь пришел к заключению, что участвовать в заговоре — самое приятное занятие на свете.

Что касается герцога Орлеанского, то он, ни о чем не подозревая, ни в чем не отступая от своих привычек, как всегда, пригласил на воскресный ужин своих приятелей и своих фавориток, как вдруг — это было в два часа пополудни — в его кабинет вошел Дюбуа.

— А, это ты, аббат? Я как раз посылал к тебе узнать, будешь ли ты сегодня ужинать с нами, — сказал регент.

— Вы, значит, позвали к себе на вечер гостей, монсеньер? — спросил Дюбуа.

— Ты что, с луны свалился? И почему у тебя такая постная физиономия? Уж не забыл ли ты, что сегодня воскресенье?

— Нет, не забыл, монсеньер.

— Тогда приходи нынче вечером. Гляди, вот список гостей: Носе, Лафар, Фаржи, Раван, Брольи. Я не приглашаю Бранкаса, он невыносимо скучен в последнее время. Наверное, он стал заговорщиком, честное слово! А кроме того, я позвал фалари и Аверн. Они не переносят друг друга и уж, наверное, вцепятся друг другу в волосы. Вот будет забавная картина! Кроме них, придет Мышка и, возможно, мадам де Сабран, если только у нее не назначено свидание с Ришелье.

— Это ваш список, монсеньер? — Да.

— Быть может, теперь вы, ваше высочество, соблаговолите взглянуть на мой?

— Значит, вы тоже составили список?

— Нет, мне его принесли.

— Что это такое? — спросил регент, бегло взглянув на бумагу, которую ему подал Дюбуа.

«Поименный список офицеров, желающих поступить на службу к испанскому королю: Клод Франсуа де Феррет, кавалер ордена Людовика Святого, генерал-майор и полковник французской кавалерии; Боше, кавалер ордена Людовика Святого, полковник пехоты; де Сабран, де Ларошфуко-Гондраль, де Вильнев, де Лескюр, де Лаваль».

— Ну и что же?

— А вот вам еще один список. — И Дюбуа подал герцогу другой документ — «Протест дворянства». — Что ж, монсеньер, продолжайте составлять списки, продолжайте, не вы один этим занимаетесь. Вот, например, принц де Селламаре тоже составляет свои списки:

«Подписи следуют без различия титулов и рангов: де Вье-Пон, де Ла Пайетри, де Бофремон, де Латур-дю-Пен, де Монтобан, Луи де Комон, Клод де Полиньяк, Шарль де Лаваль, Антуан де Кастеллю, Арман де Ришелье».

— И где ты, хитрый черт, все это добыл?

— Терпение, монсеньер, это только начало. Извольте взглянуть сюда.

«План заговора. Завладеть пограничными постами близ Пиренеев. Привлечь на свою сторону гарнизон в Байонне».

— Сдать наши города, вручить испанскому королю ключи от Франции! Кто хочет это сделать, Дюбуа?

— Терпение, монсеньер, у меня припасено для вас кое-что почище. Вот извольте: письмо, написанное собственной рукой его величества Филиппа Пятого.

— «Королю Франции…» Но ведь это всего лишь копии, — сказал регент.

— Я вам сейчас скажу, у кого находятся оригиналы.

— А ну-ка, дорогой аббат, посмотрим, что это такое:

«С тех пор как волею Провидения я оказался на испанском престоле… и т.д. и т.д. Как встретят ваши верноподданные договор, направленный против меня… и т.д. и т.д. Прошу ваше величество созвать Генеральные штаты королевства».

— От чьего имени созвать Генеральные штаты?

— Вы же видите, монсеньер, от имени Филиппа Пятого.

— Филипп Пятый, — король Испании, а не Франции. Пусть он занимается своими делами. Я уже однажды перешел через Пиренеи, чтобы вернуть ему престол. Что ж, я могу еще раз проделать этот путь, чтобы свергнуть его с престола.

— Об этом мы еще успеем потолковать. Я не отвергаю этот план. Но сейчас прошу вас, монсеньер, прочтите пятый документ, как вы сможете убедиться, не менее важный, чем все остальные.

И Дюбуа протянул регенту еще одну бумагу, которую герцог Орлеанский развернул с таким нетерпением, что порвал ее.

— Ах, черт возьми! — пробормотал регент.

— Неважно, монсеньер: сложите куски и читайте. Регент сложил оба куска разорванного документа и прочел.

— «Дорогие и любимые!..» Да, дело ясное! Речь идет, ни больше ни меньше, как о том, чтобы меня низвергнуть. Эти документы заговорщики, вероятно, собирались передать королю?

— Да, монсеньер, завтра.

— Кто должен был это сделать?

— Маршал.

— Вильруа?

— Он самый.

— Как же он мог решиться на такой шаг?

— Это не он решился, а его жена.

— Еще одна проделка Ришелье.

— Вы угадали, ваше высочество.

— Откуда у тебя все эти бумаги?

— От одного бедняги-писца, которому поручили снять с них копии, потому что после налета полиции Лавалю пришлось приостановить работу в своей подпольной типографии.

— И этот переписчик был непосредственно связан с де Селламаре?.. Какие глупцы!

— Отнюдь нет, монсеньер, отнюдь нет. Все меры предосторожности были приняты. Писец имел дело лишь с принцем де Листне.

— Принц де Листне? Это еще что за птица?

— Он живет на улице Бак, дом сто десять.

— Я такого не знаю.

— Ошибаетесь, монсеньер, вы его знаете.

— Где же я мог его видеть?

— В вашей прихожей, монсеньер.

— Значит, этот мнимый принц де Листне…

— .. .не кто иной, как долговязый прохвост Давранш, лакей герцогини дю Мен.

— О, я был бы удивлен, если бы эта злая оса не оказалась замешанной в заговоре.

— Она его душа! И если вы, монсеньер, пожелаете на сей раз расправиться с ней и со всей ее шайкой, то имейте в виду, что все они в наших руках.

— Займемся прежде более срочным делом.

— Да, Нам надо решить, что делать с Вильруа. Готовы ли вы, монсеньер, к решительным действиям?

— Вполне. Пока он изображал из себя оперного героя и только размахивал руками, мы его терпели. Пока он ограничивался клеветой и дерзкими выходками, мы ему прощали. Но теперь, когда речь идет о судьбе королевства, нет, уж извините, господин маршал! Вы и так нанесли Франции достаточный урон как бездарный военачальник, чтобы мы могли позволить вам наносить вред стране вашей жалкой политикой!

— Итак, — сказал Дюбуа, — на этот раз мы арестуем его.

— Да, но с известными предосторожностями: его необходимо застигнуть на месте преступления.