Книга Коллекция «Romantic» , страница 9 – Шарлотта Ульрих

— Я спросила у него: «Ты чего уроки прогуливаешь, влюбился что ли?» А он мне с вызовом: «Может и влюбился!»

— Ты нашла о чем спросить.

— А потом я: «Сколько же у тебя девчонок?» Он: «Целый гарем!» Это значит, что у него никого нет! Если бы кто-то был, он так не сказал.

— М-м-м. И чё?

— Ну, как же! Надо знать…

— Ты обо мне-то его не спрашивала?

— Нет. Чего мне спрашивать? Но если что-то тебя касалось, у Пашечки была о-о-очень неадекватная реакция.

— Что значит неадекватная?

— Он все время пытался куда-то удрать. Причем, когда я ругала его за оценки, он был спокоен как удав. Но как только речь могла косвенно привести к тебе, он менялся в лице.

* * *

— Здравствуйте, девочки! — заглянул к нам в купе мужчина лет сорока. Густые черные усы и черные волосы. Как я поняла, он наш руководитель.

— Здравствуйте! — весело и громко ответили девчонки, а я тихо, почти неслышно.

— Меня зовут Владимир Николаевич, — сказал он, улыбнулся и сел на полку. — Я буду вас сопровождать в поезде и потом в лагере. Если есть вопросы, с ними — ко мне.

В его голосе не слышалось ни давления, ни начальственных нот. Вообще он выглядел умным человеком, достаточно редкое явление для взрослых.

— Как вас зовут? — спросил он.

— Ира! Юля! Наташа! — девчонки назвали свои имена, словно им было чем гордиться, я же произнесла свое имя, глядя куда-то в сторону. Владимир Николаевич не мог запомнить столько имен, не стоило и стараться.

— У вас все нормально? — поинтересовался он.

— Да, — дружно сказали девчонки, а я только улыбнулась.

И тут он посмотрел прямо мне в глаза. Я растерялась от такого внимания, но заметила, что на его лице промелькнула какая-то мысль. Что он подумал? Мысль явно обо мне. Уголок рта его дрогнул.

— А сюда еще кто-нибудь сядет? — Ирочка отвлекла его внимание, она спрашивала про боковую полку.

— Да, — Владимир Николаевич повернулся к ней. — Ночью. Еще одна девочка.

— А сколько ей лет?

— Тринадцать.

Ирка скорчила недовольное личико. То ли тринадцатилетние ее не устраивали, то ли, что полку займут.

— А что он сказал про какую-то школу? — спросила у девчонок Юлька, когда Владимир Николаевич ушел. — Какие-то одаренные. Нас что, учить будут?

— Не, учиться я не собираюсь! — отреагировала Наташка.

— Я тоже, — поддержала Ирочка, а потом засмеялась. — И куда мы попали?

— Наверное, тот парень точно оттуда, — Юлька вспомнила о Громове.

— Да, он оттуда, — наконец-то и я вставила что-то в разговор.

— А ты, что, тоже? — Ирочка удивленно уставилась на меня.

— Да, — я слегка поморщилась, я не считала себя «одаренной».

В ШОДе учили физике и математике, а я занимала 7-е и 8-е места по русскому и литературе. Какая уж тут одаренность.

Наш поезд подошел к станции, где должен садиться Грин. С момента, как на вокзале я узнала, что он поедет с нами, была уверена, что подойду к нему сразу. А тут… что-то… засомневалась. Надо подойти! Сейчас? Нет! Что я буду сваливаться ему как снег на голову? Пусть сначала положит вещи, осмотрится, с соседями познакомится. Меня и тянуло, и держало на месте одновременно.

— Надо бы перекусить! — избавила меня от сомнений Наташка, налаживать контакт с ними — задача гораздо важнее, чем здороваться с каким-то Грином.

— Что будем есть? Лапшу?

Слава богу! Лапша была у меня тоже, даже той же фирмы, как у них. Хотя бы здесь не буду чувствовать себя «бедной родственницей». Мы отправились за водой в начало вагона, но, конечно, я последняя. Девчонки горделиво вышагивали, а я смотрела только прямо перед собой, стараясь не казаться такой уж скромной. Хотя бы самой себе.

Во втором купе обнаружился тот симпатичный парень, который был с Громовым. Держал в руках гитару и невинно-нахально рассматривал нас.

На обратном пути нашла и Грина. Такой же, как и раньше: высокий и худой, как шпала, а лицо детское. Хотела уже открыть рот, чтобы поздороваться, но он сидел отвернувшись, с кем-то разговаривал, и ноги унесли меня вперед.

Я поразилась собственной нерешительности! Пашечка всегда служил примером последней трусости на земле. А теперь и сама туда же!

* * *

Замечать страх в Пашиных глазах было одним из моих развлечений в девятом классе. Однажды я шла из школы с подружкой, Светкой, и Пашечка смачно запустил ей снежок в спину. Я обернулась и, посмотрев на него, спокойно сказала:

— Сволочь! — а в его глазах промелькнуло желание немедленно скрыться.

Но Паша собрался, поднял подбородок, прищурился и зачерпнул снег, чтобы на этот раз бросить в меня. Я резко отвернулась, ожидая удара, но снежок пролетел мимо.

— Косой! — повернулась к нему снова, но отмечая, что Паша изначально в меня не метил. До того боится, что даже кинуть не может?

Паша пытался преодолеть свой страх, и это иногда у него получалось. Например, на классном часе, когда обсуждался выпускной, на котором его ансамбль собирался выступать.

— Паша, когда у вас репетиция? — спросила мама.

— Я сейчас точно не знаю, — вальяжно ответил он. — Я позвоню.

???

Я замерла. И вместе со мной, кажется, весь класс. На секунду воцарилась полная тишина. То, что Паша будет звонить маме, никто и не подумал. Паша будет звонить МНЕ! Очень захотелось послушать, каким будет его голос, когда я возьму трубку. Только это единственное, на что его хватило. Звонил он не сам, а Мухин, и то вначале бросил трубку.

Или еще. И нас был КВН, мы с ним были в разных командах. Он сказал нам что-то обидное, а я на него посмотрела. Но по-доброму, улыбнулась и помотала головой.

Что была за реакция! Сначала отразился испуг. Паша перестал улыбаться. Потом догадался, что выглядит испуганно и попытался как-то скрыть. Затем засомневался, может, я обращалась не к нему, и появилось непонимание. А потом смятение, к нему! В конце концов Паша так потерялся, что не мог отыскать подходящее выражение лица. Я не стала его мучить и отвернулась.

* * *

А поезд тем временем подкатил к моей станции. Разве я тут живу? Мне стало как-то не по себе. Кроме одинокого здания вокзала, столбов и нескольких домиков, казалось, здесь больше ничего не было! Ничего, кроме сплошного и бесконечного леса под низким и серым небом. Разве я имею какое-то отношение к этому месту? Нет! Я не могу быть отсюда! Не знаю, откуда, но не отсюда точно.

Поезд постоял две минуты и поехал.

С этой станции я всегда уезжала к Саше. Две минуты на то, чтобы добраться до вагона и забраться в него прямо с насыпи.