Книга Сестра! Сестра?, страница 64 – Сью Фортин

Я подношу чашку ко рту, но ее у меня забирают.

– Не надо, – говорит Том и выливает содержимое в раковину. – Все может быть по-другому.

– Это как? – Я цепляюсь за тумбу, чтобы не рухнуть.

– Из нас выйдет хорошая команда. Ты ведь знаешь, как я к тебе отношусь.

Я хмурю брови.

– Мы друзья, Том. Старые друзья. С университетских времен.

– Мы не всегда только дружили. Можно начать сначала.

Я мотаю головой.

– То было в юности. Ничего серьезного. Нам обоим это известно. Мы всегда так говорили.

Том с такой силой опускает чашку на стол, что ручка остается у него в пальцах. Он отшвыривает ее в раковину.

– Так говорила ты. Не я.

– Но, Том, мы же расстались, потом полюбили других. Ты женился на Изабелле, я вышла замуж за Люка. У нас, у нас с тобой было просто юношеское увлечение. – Я тру лицо руками. Господи, что за бред!

– При каждой встрече с вами я видел, что вы любите друг друга все сильней, сильней… И от этого лишь острее ощущал свою НЕ-любовь к Изабелле.

– Ну и чего ты теперь добиваешься?

– Ты хоть представляешь, какие алименты я вынужден платить Изабелле? Я содержу ее чертов громадный особняк. Она же не может жить в скромном домике с двумя спальнями, правда? Нет-нет, Изабелле необходим здоровенный домина в самом дорогом районе Брайтона. А сколько всего нужно Лотти: частные уроки верховой езды, личный тренер по плаванию, субботние курсы актерского мастерства, репетитор по французскому. Конца и края не видно. А еще ведь есть я. Я должен как-то питаться, платить за квартиру, машину, поддерживать определенный уровень жизни.

– Не понимаю. При чем тут я?

– Люк изменяет тебе с Мартой. Ты видела доказательства. Уходи от него ко мне.

Я смеюсь.

– Как у тебя все просто. Так дела не делаются. А Марта? И Элис?

– Что – Марта и Элис?

Я заглядываю Тому в глаза, но вижу лишь пустоту. Он как робот. В нем нет ни капли сочувствия или понимания.

Это пугает сильнее всего. Нужно отсюда выбираться. Я не доверяю Тому, не знаю, на что он способен. Меня выдают глаза – я скашиваю их на дверь. Том немедленно преграждает путь к выходу. Я предпочитаю не ждать дальнейшего развития событий. Хватаю выпавшую из шкафчика банку фасоли и изо всех сил впечатываю ее Тому в висок.

Том смотрит на меня. Не двигается. Из его ноздри вытекает струйка крови. Он медленно поднимает руку, щупает верхнюю губу, изучает окровавленные пальцы. Я в ловушке, прижата к столу. Не понимаю, кого из нас шатает – Тома или меня. И тут он падает. Я вскрикиваю, и в кухне наступает тишина.

Господи-господи, я его убила.

Желание убежать как можно дальше отсюда пересиливает все на свете, вот только тело подводит. Отрава, которую Том подсыпал мне в бокал, берет свое. Я подбираю чашку без ручки, вновь наполняю ее водой и солью. Заставляю себя выпить. До последнего глотка. Вкус мерзкий, горло сжимается, рот норовит выплюнуть едкую гадость, но я не уступаю. Наконец живот сводит судорогой, и меня выворачивает наизнанку. Раковину заливает красной от вина рвотой – словно кровью. Я повторяю процедуру с новой порцией соленой воды, от второго приступа рвоты желудок горит огнем.

Помню чей-то совет: если девочки ненароком хлебнут отбеливателя или еще какой-то химии, им нужно дать молока. Оно наполнит желудок и не даст яду всосаться в кровь. Правда или нет, я не знаю, но распахиваю холодильник, нахожу в дверце пластмассовую бутылку непастеризованного молока и вливаю в себя как можно больше.

Перешагиваю через Тома, и в это мгновенье он стонет и вскидывает руку. Я вскрикиваю, когда его пальцы скользят по моей лодыжке, и вываливаюсь в коридор. В дверях поворачиваю голову. Том стоит на четвереньках. Поднимает глаза, наши взгляды скрещиваются. Я цепенею. Не в силах думать. Не в силах шевелиться.

Он трясет головой, словно пес с игрушкой в пасти. Кладет руку на барный стул, с трудом встает на ноги. Трет висок и заявляет:

– Не очень-то любезное обращение.

Эти слова выводят меня из транса, пробуждают инстинкт самосохранения, я бегу в гостиную и выскакиваю из квартиры, не успев ничего сообразить. Молочу кулаком по кнопке вызова лифта. Проклятье! Лифт в самом низу.

– Клэр! Подожди! – Том уже на площадке, одну руку прижимает к голове, другой цепляется за дверной косяк. – Не уходи. Давай поговорим. Все выясним.

– Нет, Том, поздно.

Плакать я не могу от страха, но сердце мое разбито. Я резко толкаю двери аварийного выхода. И по инерции вылетаю на металлическую пожарную лестницу снаружи здания. Врезаюсь в перила, меня влечет вперед. Кричу. Сейчас я упаду… Мне удается ухватить перила здоровой рукой и отпрянуть назад.

Дождь сечет лицо, злой штормовой ветер добавляет струям силы. Перила скользкие от воды, но я бегу вниз по грохочущим ступенькам. Свежий воздух чуть разгоняет туман в голове. Ноги перебирают быстро-быстро, я спешу оказаться подальше от Тома. На третьем этаже слышу вверху стук аварийной двери. Том зовет меня, но слова уносит ветер, потом лестница начинает вибрировать и греметь – Том спускается следом.

Я достигаю земли и растерянно озираюсь. Куда дальше? Я в аллее с задней стороны здания. И совершенно не ориентируюсь. Слева зияет мрак, справа манят огнями уличные фонари. Бегу туда, прижимаю к телу загипсованную руку. Ее совсем растрясло, боль стреляет до самого плеча, но я не обращаю внимания. В голове одна мысль – удрать.

Вот и конец аллеи. Я выскакиваю на улицу, не теряя времени и не оглядываясь. Она пуста, шторм разогнал всех по домам, где сухо и безопасно. Я не льщу себе, Тома мне не перегнать. Он фанат фитнеса, заядлый бегун. Нужно найти укрытие. Я устремляюсь в конец улицы, торможу лишь на мгновенье, чтобы бросить взгляд назад. Там маячит темная фигура Тома.

Впереди набережная. Несусь к ней. Пряди волос выбиваются из хвоста, хлещут по лицу, ураганный ветер с моря сбивает с ног. Я мчу по дорожке, оскальзываюсь на крышке канализационного люка, едва не падаю в сточную канаву. Проезжающая мимо машина взвизгивает клаксоном.

Я бешено машу рукой:

– Стойте! Стойте!

Машина не замедляет хода, красные хвостовые огни исчезают из вида.

И тут мое плечо сжимает чья-то ладонь. Я выворачиваюсь. Кричу от адской боли в сломанной руке. Мчу, не глядя, через дорогу. Вопит автомобильный гудок, визжат покрышки, но я чудом достигаю противоположной стороны и несусь по набережной.

Впереди лежат огни пирса. Там мне обязательно кто-нибудь поможет. Я бегу дальше, баюкая больную руку в здоровой. Скорость моя падает, усталость берет свое. Пирс разрастается, светит ярче; мой маяк надежды. Мне хватает сил добежать, я проскакиваю под аркой и оказываюсь на дощатом настиле.

Кругом ни души. Не знаю, который час, но уже темно, и аттракционы, видимо, закрыты на ночь. Правда, карусель в конце пирса работает, там горят огни и играет музыка.