Онлайн книга «Да не опустится тьма!»
Тем временем прибыл еще один посол – от причерноморских гуннов. Церемониймейстер доложил Пэдуэю: – Весь такой важный… Ни по-латыни, ни по-готски не говорит, общается через переводчика. Заявил, что он бояр; уж не знаю, что это значит. – Пригласи его. Посланник оказался коренастым кривоногим человеком с румяными щеками, пышными загибающимися кверху усами и с носом, даже еще более крупным, чем у Пэдуэя. Он был одет в красивый, отороченный мехом плащ, яркие шаровары и шелковый тюрбан, повязанный вокруг бритого черепа. Несмотря на всю его утонченность, Мартин подозревал, что посланник ни разу в жизни не принимал ванны. Переводчик – маленький нервный фракиец – держался чуть слева и сзади от гунна. Посланник чопорно поклонился и не подал руки. «Наверное, не принято у гуннов», – подумал Мартин, поклонился в ответ и указал на стул. Через секунду он об этом пожалел – посланник взгромоздился на стул и сел, скрестив под собой ноги. Потом заговорил на странном мелодичном языке, по мнению Пэдуэя, напоминающем турецкий. Через каждые три-четыре слова он замолкал, и включался переводчик. Выглядело это примерно так: Посланник: – Чирик-чирик… Переводчик: – Я, бояр Кароян… Посланник: – Чирик-чирик… Переводчик: – Сын Чакира… Посланник: – Чирик-чирик… Переводчик: – Который был сыном Тарды… Посланник: – Чирик-чирик… Переводчик: – Представитель Кардама… Посланник: – Чирик-чирик… Переводчик: – Сына Капагана… Посланник: – Чирик-чирик… Переводчик: – Великого Хана причерноморских гуннов. Речь звучала длинно, однако чувствовалась во всем этом какая-то поэтическая величественность. Гунн сделал паузу, Пэдуэй в свою очередь представился, и дуэт возобновился: – Мой господин, Великий Хан… – Получил предложение от Юстиниана, Римского императора… – За пятьдесят тысяч солидов… – Воздержаться от нападения на его земли. – Если Теодохад, король готов… – Сделает нам лучшее предложение… – Мы опустошим Фракию… – И оставим вас в покое. – Если же он откажется… – Мы примем золото Юстиниана… – И захватим готские земли… – Норик и Паннонию. Пэдуэй кашлянул и повел ответную речь, также делая паузы для переводчика. Как оказалось, такой способ общения обладал ценным преимуществом – было время подумать. – Мой господин, Теодохад, король готов и итальянцев… – Повелел мне сообщить… – Что он найдет лучшее применение деньгам… – Чем давать их в качестве взятки… – Дабы откупиться от войны. – Если же причерноморские гунны считают… – Что могут покорить наши земли… – То милости просим… – Однако мы не можем гарантировать… – Доброго приема. Посланник ответил: – Думай, человек, что говоришь. – Ибо наши воины… – Покрывают сарматские степи подобно саранче. – Копыта их коней… – Громом раскалывают небеса… – Тучи стрел… – Закрывают солнце. – Там, где пройдут полчища наших воинов… – Не растет даже трава. Пэдуэй сказал: – Блистательный Кароян… – Возможно, все это правда… – Но несмотря на гром копыт и тучи стрел… – Когда несколько лет назад… – Гунны вторглись на наши земли… – Мы им задницу надрали! Выслушав перевод, посланник растерянно моргнул, а затем побагровел. Пэдуэй решил, что гунн в ярости, однако выяснилось, что он тщетно пытается удержать смех. Утерев слезы и отдышавшись, посол выдавил: – На этот раз все будет иначе. – Если кому и надерут задницу… – То вам. – Поэтому решайте. – Мы согласны на шестьдесят тысяч… – Тремя платежами по двадцать. – Ну, как? Однако Пэдуэй был непоколебим. Тогда посланник добавил: – Я сообщу моему господину… – Великому Хану Кардаму… – О вашем упрямстве. – А за приемлемую взятку… – Готов поведать ему… – О мощи готских армий… – Дабы отговорить его… – От возможного вторжения. После долгих торгов Пэдуэй и гунн сошлись на половине первоначально запрошенной суммы и расстались в самых лучших отношениях. Дома Мартин застал Фритарика за странным занятием: вандал пытался обвязать вокруг головы полотенце. – Прости, хозяин, – смущенно произнес он. – Я хотел сделать такой головной убор, как у этого варвара. Есть в нем определенный стиль… Пэдуэй уже давно смирился с мыслью, что Теодохад – старый маразматик. Но в последнее время у короля начали проявляться и явные признаки умственного расстройства. Например, когда Пэдуэй явился к нему с проектом закона о праве наследования, он мрачно выслушал подробные объяснения о том, что королевский совет и Кассиодор считают необходимым привести готский закон в соответствие с римским, а потом сказал: – Когда ты издашь новую книгу под моим именем, Мартинус? Тебя ведь зовут Мартинус? Мартинус Падуанский, Мартинус Падуанский… По-моему, ты мой новый префект или что-то вроде этого, да? Боже ж ты мой, я совсем ничего не помню! Ну так зачем ты ко мне пришел? Всегда дела, дела, дела. Ненавижу дела! Глупые государственные бумажки… Что это, смертный приговор? Надеюсь, мошенник получит по заслугам. И обязательно его пытай! Не понимаю твоей глупой неприязни к пыткам. Народ счастлив только тогда, когда смертельно боится своего правительства… Так-так, о чем я говорил? С одной стороны, это было удобно – Теодохад занимался сам собой и ни во что не вмешивался. Однако порой на него находило: он никого не принимал и из вредности отказывался подписывать любые бумаги. Потом разгорелся спор с главным военным казначеем. Тот упрямо не соглашался выплачивать жалованье взятым в плен византийским наемникам. Пэдуэй доказывал ему, что эти первоклассные воины с радостью будут служить итало-готскому государству и что поставить их на довольствие – немногим дороже, чем содержать под охраной. Главный казначей твердил, что со времен Теодориха защита королевства – почетная обязанность готов, а наемники, о которых идет речь, не готы. Quod erat demonstrandum [4]. |