Онлайн книга «Экзамен. Дивертисмент»
|
– Это пушинка, – сказал репортер в некотором удивлении. – Странное дело: у меня на лице – пушинка. – Ветер, – пояснила Стелла. – И влажность, вот она и прилипла к носу. Две женщины с мальчиком шли по площади и остановились, чтобы мальчик пописал на газон. В тишине площади слышно было, как струйка упала на гравий. – Так всегда, – сказала одна из женщин. – Сколько времени сидели у тебя, и ему в голову не пришло пописать, а только вышли – сразу приспичило. – Ничего страшного, если только это, – сказала другая. – Вот и имей детишек, – сказал репортер, забавляясь от всей души. – А что такого? Что особенного? Слышишь, Клара? Представляешь? – Нет, я замечталась, – сказала Клара. – Андрес, что мы так нервничаем? Можно подумать, он собирается нас съесть. – Кто? – спросил репортер. – Никто, Абель, – сказала Клара. – Один парень. Андрес устало сел на скамейку. – Ну, раз уж мы его назвали, давайте поговорим, – сказал он. – Третий раз я его вижу сегодня. – И я два раза, – сказали Клара и Хуан одновременно. – А может, нам показалось. Туман… – Это не туман, – сказал репортер. – Я уже устал повторять. Но вы что-то скрываете. Что за история с этим Абелем? – Ничего не скрываем, – сказал Хуан, отдавая ему бутылку. – С этим парнем что-то не в порядке последнее время. – Абелито немного странный, – сказала Стелла. – Но чтобы три раза за ночь… Он же не преследует нас. – Блестящая мысль, – захлопал в ладоши Андрес. – Перестань. – Хорошо. Я перестану. Скамейка мокрая. – Пошли домой, – сказал Хуан Кларе на ухо, но не понижая голоса. – Нет, нет. Ты что, нервничаешь? – Нет, я не поэтому. Просто боюсь, как бы ты не заболела, такая ночь. А завтра надо быть в порядке. – Завтра никогда не бывает в порядке, – сказал репортер. – У меня такие ловкие фразочки здорово получаются, видели бы вы, как они нравятся нашему Диреку. Он называет меня афористом. – Аферистом, – сказал Андрес. – Кто говорит «завтра»? Завтра – вот оно, эта мучнистая липкость, что наваливается на нас, и есть завтра. – Ну и ну. АБЕЛЬ. БЕАЛЬ. ЛЬЕБА. АБЬЕЛ. ЛЬАБЕ. ЕЛЬАБ. БЬЕАЛ. АЛЬБЕ. АЛЬЕБ. ЕЛЬБА. – В воздухе полно пуха, – сказала вдруг Стелла. – Я проглотила пушинку. – Это не пух, а слова, произнесенные людьми, туман их подхватывает и носит, – сказал Хуан. – В такую ночь… Такая ночь нам красит жизнь, в такую ночь забудет сердце свои сомненья и раздоры, и звездный свет сияет в выси, как свет лампад у алтаря, и полная луна, неспешно встав над гладью моря, к нему несет свои моленья. – Спорю на десять монет, что не назовете автора. – Кто-то из испанских романтиков, – сказал Андрес. – Такая ночь – превосходный материал для децим. – Разумеется. Я заклинал стихами ночь. Здравствуйте, звезды, здравствуй, Беласель, сладкий, как сахар, свей лианы в косу, пусть нас не жалят осы! Я знаю много заклятий. Уйму. БЕАЛЬ ЛЬЕБА ЕЛЬАБ АЛЬБЕ ЛЬАБЕ – Кампоамор, – сказал Андрес. – Нет. – Герцог де Ривас. – Габриэль-и-Галан, – сказал репортер. – Нет. Кто еще? Нуньес де Арсе. СЕРА APEC РЕСА САРЕ АСЕР РАСЕ – Ладно, – сказал Андрес. – Ты подобрал хороший пример. Пройдя перекресток улиц Леонардо Алема и Митре, Абель свернул в боковую улочку, зашел в подъезд и закурил сигарету. Почему-то (может, из-за разницы температур или еще почему-то) в этом закоулке не было тумана. Возвращавшиеся с Майской площади шли по улочке, словно по световому туннелю, потому что яркие фонари тут стояли через каждые восемь метров (после покушения на Кардинала-примаса, произошедшего как раз напротив книжной лавки «Знания»). Закурить сигарету для Абеля всегда было делом кропотливым и долгим. БЕЛЬА АЛЬБЕ – У Марии-Андреа корзинки, корзинки, одни корзинки, – пропел негритенок – разносчик газет. Абель порылся в кармане жилета, потом в правом наружном. Нужна была почтовая марка. Аккуратно достал какуюто бумажку, оглядел ее. Розовый автобусный билетик. Может быть, в другом кармане. – В ночь, когда мы поженились, я не спал ни минутки… БАЛЬЕ – Мы уже больше двух часов не говорим о литературе. Невероятно, – сказал Хуан, опрокидывая вверх дном пустую бутылку. – Погасим фонарь? – Настоящий портеньо, – сказал Андрес. – Гаси, не оставляй неудовлетворенных желаний. Но Хуан, устыдившись, сунул бутылку под скамью. – Хорошо здесь, – сказала Стелла. – Не так жарко, как на площади. – Воспользуемся случаем и проведем опрос, – сказал репортер. – Какое образование получил ты, Андрес? Не злись, че, я журналист как-никак, nihil humani a me alienum puto [43]. Заметил, как смехотворно выглядит человек, употребляющий латинские цитаты? – И всякие иные. А потому лучший способ – цитировать на своем родном языке, но не говорить, что это цитата. Именно это я проделываю сейчас. – Ты – потрясающий, – сказал репортер. – Но серьезно: я бы хотел обойти всех и спросить: «Какое образование вы получили? Что вы читали в десять лет? Какие фильмы смотрели в пятнадцать?» – Только и всего? – сказал Хуан насмешливо. – Только об изящных, до невозможности изящных искусствах и литературной чепухе? – Дай репортеру сказать, – проговорила Клара. – Это великий час, мы на великой площади, в великом тумане – самое время и место говорить о таких вещах. – Я думаю, можно много узнать об Аргентине, исследуя эволюцию нашего поколения. Проку от этого нет, но знаешь, старик, все-таки статистика… Какая наука! – воодушевился репортер. – Сперва допытываются, сколько собак было раздавлено за пять лет и сколько рек выходит из берегов в Судане. – В Судане нет рек, – сказал Хуан. – Я имел в виду Трансвааль. Потом сопоставляют результаты и на основании полученного выводят закон о рождаемости в семьях певцов итальянской школы. |