Онлайн книга «Законы безумия »
|
И это только гостиная. Если что. Полноватая женщина в униформе и с очень добрым лицом предлагает присесть. Киваю, садясь на диван. А, ну обувь, само собой, они не снимают. Гера бегом спускается по лестнице. На ней оливковое платье с четвертным рукавом и серые капроновые колготки. – Привет, – останавливается позади меня, упираясь руками в спинку дивана, – как тебе? – Тебе честно? – Хотелось бы. – Как в склепе. Домработница издает смешок и направляется прочь. – Ты только маме это не ляпни, она устроит показательную истерику. Это ее интерьерчик. Идем в столовую, – протягивает руку. – Ну пошли. Что я чувствую? Да ни хрена. Мне пофиг. Гера переживает, по ней видно. Ну и я чего, чувствую, с какой силой она сжимает мою ладонь. Я же больше склонен думать, что я в цирке. Уверен, сегодня будут все – и клоуны, и тигры. Сажусь на стул, Гера усаживается рядом. – Успокойся ты уже, – смотрю на приборы, понимая, что я в ни х*ра не понимаю, – расскажи лучше в двух словах, что чем жрут. – Все просто, рыба, там мясо, десерт, не заморачивайся, если что, смотри на меня. Я буду есть то же, что и ты, – улыбается. Ну, пусть отвлекается на вилки. Минут через пятнадцать в столовую втекает невысокий, жилистый мужик с легкой сединой и серыми глазами. Взгляд у него тяжелый, холодный. Он об этом знает и пользуется своим преимуществом. Сто пудов ждет, что я оплошаю и отвернусь. Прости, папаша, не угадал. Выдерживаю взгляд, еле сдерживаясь от улыбки. – Бронислав Аристархович, – протягивает руку. – Богдан Николаевич, – поднимаюсь со стула, отвечая на рукопожатие. Он улыбается, а Гера толкает меня локтем в спину. – Ольга, – уже не молодая, но молодящаяся, потасканная бабенка, как черт из табакерки, вылезает из-за спины Гериного бати, – Константиновна. Хочет подать руку, но Гольштейн начинает садиться за стол, мешая ей. Ольга хмурится, но с улыбочкой присаживается напротив меня. – Выпьешь? Гольштейн кивает прислуге на свой стакан, и ему наливают коньяк. – Не пью. – Мы никому не скажем, – усмехается Герина мамашка. – Да дело и не в этом. – Люба, налей мне вина, – Ольга повышает голос и смотрит с прищуром. Она веселится, вся эта ситуация ее забавляет. Интересная позиция для матери. На стол ставят несколько вариантов жрачки. Не скажу, что я голоден, но как-то так получается, что похавать я готов всегда. Ольга смотрит на мужа, на меня, Геру, тарелки и, скомандовав положить ей на блюдо какой-то салат с трюфелями, ехидно поднимает на меня взгляд. – Может быть, салат? У нас, как в мишленовских ресторанах, самые свежие трюфели. – Трюфели, – подцепляю на вилку, – никогда не пробовал, – боковым зрением замечаю, как Гера копается в тарелке, все ниже и ниже над ней склоняясь, – где-то читал, что на одном аукционе в Гонконге три миллионера скинулись и на троих взяли лот с этим семисотграммовым грибом за двести тысяч долларов. – И как ты думаешь, стоит это того? Ты бы потратился? – вмешивается Бронислав. – Сложно сказать, пока у меня нет таких денег. Когда заработаю, тогда и посмотрим. – То есть ты уверен в том, что у тебя будут такие деньги? – Конечно. – Интересно, и как хочешь зарабатывать? – Спортом. – Спортом? – Я занимаюсь вольной борьбой, в этом году сдам на мастера. Недавно вот пригласили в команду под эгидой неплохой питерской компании. Они проводят бои с иностранными бойцами. – И? – В следующем месяце еду на Россию, возьму золото, будет шанс, что заметит кто-то более весомый. Или же нынешний клуб организует хороший бой. Выиграю, заявлю о себе, заметят в UFS, а дальше – сами понимаете. – Понимаю-понимаю. Интересный ты парень, а ты все «Сомов-Сомов», – с насмешкой глядя на жену, – он с Гердой столько лет общался, а я с ним за все время три раза поговорил, и то, он мне за это время сказал в триста раз меньше, чем этот парень за пятнадцать минут. Да, Герда? – Да. – Нравишься ты мне, ой нравишься, – Гольштейн смеется, – такого я точно не ждал. – Я вас тоже иначе представлял. – Моя дочь настращала? Она умеет. Винит меня во всех своих неудачах. – Моя мама говорит, что вы просто слишком многое решаете за Герду, не даете права выбора…. – Шелест, Шелест… Герда говорила, что она завуч, что-то я Шелест не припомню. – Она Баженова. – Отец бросил? – Нет, она меня усыновила. Повисла тишина. – Давно? – Год как. – И долго ты был в детдоме? – С шести лет. – Отважная женщина. Усыновить взрослого ребенка… Можешь ей, кстати, передать, что я подумаю над ее словами, но Герда не знает, чего хочет, вот ты – по тебе я вижу, чего ты хочешь, и добьешься, у тебя цель есть, а у нее… – Вы не правы, – Гольштейн щурит глаза, ему не по кайфу, что сопляк вроде меня ставит его мнение под сомнение. И ладно, я все равно уже рот открыл, заднюю не включу. – Герда умная, у нее просто нет выбора. Как ей что-то хотеть, если вы это делаете за нее? – приподымаю бровь. Повисает тишина. Ольга смотрит на меня насмешливо. Что-то типа: «Куда это ты, дурачок, лезешь? Но от шоу я не откажусь». – Знаешь, а заходи к нам почаще, я буду рад с тобой побеседовать, – в итоге выдает Герин батя и добавляет: – Кстати, ты оружием не интересуешься? – Нет, но, если предложите посмотреть, не откажусь. – Пошли. Мы идем по коридору, а потом спускаемся на цокольный этаж. – Проходи. Останавливаюсь чуть дальше двери, пробегая взглядом по висящему на стенах, стоящему в стеллажах оружию. Нехило. Складывается ощущение, что это намек: тронешь мою дочь – отстрелю яйца. Подхожу ближе к кольту, Гольштейн, как по щелчку, оказывается рядом, сжимая рукоять в ладони. – Кольт 1849, этот экземпляр был предметом невероятной гордости и «визитной карточкой» Сэмюэля Кольта, он дарил и продавал их только самым значимым людям своего времени. В частности, три таких револьвера в качестве презента оказались во дворце Николая I – сейчас, кстати, выставляются в Эрмитаже. Это очень редкое оружие, в мире их осталось штук двадцать. Вокруг них всегда ажиотаж. |