Онлайн книга «Законы безумия »
|
– Никогда не думал, что оружие – это интересно. – Интересно… Богдан, ты хороший парень, но, если ты обидишь мою дочь, я очень расстроюсь. – Это кто кого обидит еще, – шагаю дальше. Кажись, вальтер. – Да? – У Герды ваши гены. – Рад это слышать, но ты же понимаешь, что вы вместе, пока учитесь… Школа, институт… а дальше ваши пути разойдутся. – Слишком самоуверенное заявление, Бронислав Аристархович. – Отнюдь. Герда сама тебя бросит, мне даже не придется ничего делать. Моя девочка выросла в другом мире, ей интересно быть с тобой, чувствовать свободу, пока на ее карте полно денег. Не будет у нее денег, не будет и тебя. – Вы не знаете свою дочь, она другая. – Все мы другие, пока не сталкиваемся с проблемами. Ладно, не будем о грустном. Я не против того, чтобы вы встречались, как я и сказал, ты умный парень и очень мне импонируешь. – Спасибо за доверие, – усмехаюсь. – А если я окажусь прав? – Тогда прости, мне придется вмешаться. – Как я и говорил, вы не даете ей права выбора. – Что есть выбор в наше время? Самообман. – Я могу идти? – больше насмешка, чем вопрос. – Иди. Возвращаюсь к столу, подумывая о том, что мама Марина все же реально права в своих предположениях. Причем сильнее, чем я ожидал. Гера вскакивает со стула, на лице паника, ощущение, что я с войны пришел. Ольга склоняет голову чуть вбок, делая глоток вина, облизывает губы, слегка вытягивая шею. Не ясно, какого черта в моей башке селится эта мерзкая мысль, но, сука, чувство, что она меня клеит. – Все хорошо? – Умка, задрав голову, смотрит мне в глаза. – Да, – отвечаю из какого-то транса, – не переживай, – сжимаю ее руку. – К завтраку не ждите, – кидает Гольштейн, проходя через столовую. – Куда ты? Оглохнуть можно, как она орет. – Не устраивай сцен, – смотрит на жену презрительно, – у нас гости. – Ахах, он тр*хает нашу дочь, так что можно сказать, мы родственники! Гера сжимается в клубок, стискивая мою руку, ее *бнутая мамаша смотрит на Умку с презрением. – Мы не спим, – голосок звучит неуверенно, она вот-вот заплачет. – Значит, он, как и твой отец, тр*хает кого-то за твоей спиной, доченька, – елейным голоском. – По себе людей не судите, – что эта тетка о себе думает? – Ты слышишь, как он разговаривает со мной в нашем доме? Орет, а Гольштейн лишь усмехается. – Я действительно буду рад видеть этого парня в нашем доме чаще. – Идем, – подталкиваю Геру к лестнице, а сам киплю от злости. Умка тонет в слезах, ее батя уходит как ни в чем не бывало, а мамаша орет матом ему вслед. Что-то из разряда «ты неблагодарная скотина». Серпентарий. – Не обращай на нее внимания. Ей же по кайфу, ты не видишь? – останавливаюсь на лестничном пролете, прижимаю Геру спиной к стене. Герда хлюпает носом и вытирает пальцами слезы. – Пойдем, – хватает меня за руку и тащит еще через пролет. Размашисто открывает дверь своей комнаты и закрывает ее на замок с защелкой, как только мы оказывается внутри. – Я умоюсь. Киваю, осматривая комнату. Прохожу вдоль окна, скидываю ботинки и заваливаюсь на кровать, закидывая руки за голову. Гольштейн возвращается из ванной, останавливаясь напротив. – Успокоилась? – Знаешь, если все только и делают акцент на сексе, может, переспим? Хотя бы будет, за что выслушивать, – говорит отрывисто, на эмоциях. На них же стаскивает с себя платье в одно движение и кидает на пол. Смотрит на меня, оставаясь в лифчике, трусах и колготках, закрывает грудь руками. – Все, запал пропал? – сажусь на кровати, притягивая ее к себе. – Напяливай обратно. – Извини, я дура. – Да со всеми бывает. – За что она так со мной? – смотрит сквозь меня, вновь начиная плакать. Убираю прядь ее волос за ухо, усаживая к себе на колени. – Не плачь. – Ты, наверное, думаешь, что я такая же? – Мне вот больше думать совсем не о чем. Гера кивает, а я спиной заваливаюсь на эту трехметровую кровать, утаскивая ее за собой. Пытаюсь на чем-нибудь сконцентрироваться. Бедлам этого дома бедламом. Но это не помеха возбуждению от предстающей картинки. Я ее хочу. И ни черта не соображаю. Прикрываю глаза, надо на чем-нибудь сосредоточиться, а еще лучше встать в спарринг. – Спасибо, что вытерпел все это, – Умка переворачивается набок, закидывая на меня ногу. – Да пока не за что, убери оттуда ногу. – Ой, прости, – закусывает пальчик. – Ты меня провоцируешь? – Нет, – улыбается, мотая головой. – Ну-ну, – приподымаюсь, подтаскивая ее к себе, а потом укладываю на спину, наваливаясь сверху. Нех*р дразнить. – Богдан. – Что? Рука сама ложится на ее бедро, слегка приподымая платье. – Ты же шутишь? – Нет. – Да. Целую, окончательно теряя контроль. Стискиваю ее в объятиях, главное, не раздавить. Гера отвечает на поцелуи, даже пытается взять инициативу. Я схожу по ней с ума. У меня крыша едет, как только я ее вижу, говорить о том, что со мной, когда я ее касаюсь, даже не стоит. Это наваждение. Переворачиваюсь на спину. Гера оказывается сверху. – Сними платье, – давлю на спину, заставляя наклониться, – сними. Умка послушно стаскивает платье, снова прижимаясь ко мне. Провожу ладонями по ее спине, животу, медленно поглаживая тонкую кожу, чувствуя жар в ладонях. Пальцы проскальзывают под край лифчика, Умка накрывает мои ладони своими. – Я не трогаю, – шепчу ей на ухо. – Почему мне кажется, что я тебя знала всегда? Почему мне не страшно? – Потому что я красавчик, – убираю от нее руки, прикрывая глаза. Гера хихикает, ерзая на мне, расплываясь в хитрой улыбке. – Умка, бл*, – с силой сжимаю ее талию. – Богдан, ты иногда бываешь очень грубым, – наигранно обиженно. – Потому что я тебя хочу. Еще одна такая выходка, и я за себя не отвечаю. – Прям ваще? |