Онлайн книга «Солнечный круг »
Деревня? Сосед? Он встал на четвереньки. Потом сел на корточки; Людовик стоял рядом, вытирал нож о штанину, насмешливые, но не злые глаза поблескивали из-под мутных стекол: – Удачно тебя Мэл подобрал… Упрямый ты. Играем дальше? – Сейчас? – тихо спросил Антон. И сам услышал, каким жалобным получился вопрос. – Ну что, пусть отдохнет? – донесся откуда-то издалека голос Мэла. Антон через силу выпрямился. – Ладно, – усмехнулся Людовик. – Ступайте, ребята, в душевую. * * * Стены душевой были облицованы белой кафельной плиткой. Кое-где вместо выпавших кафельных квадратов темнели пустые бетонные четырехугольники; на потолке набрякали тяжелые капли, а из душа – пластмассового распылителя на высокой никелированной трубе – широким веером хлестала горячая, очень горячая вода. Антон попытался покрутить вентиль – тщетно; температура воды не регулировалась. Ребята стояли, запрокинув головы, подставив лбы обжигающим потокам. Сейчас на них не было футболок, и Антон не мог различить, где свои, а где чужие. Где игроки Мэла, а где – Людовика. Душевая была просторная. Кранов хватало на всех. Случайно – или не случайно – Антон выбрал себе душ напротив кабинки Саши. Из всех этих ребят Саша – соперник – был ему ближе всего. Может быть, потому, что именно Саша был первым, кого он встретил? – Становись под струю сразу, – сказал Саша, глядя, как Антон пытается остудить воду в ладонях. – Привыкнешь. Это все-таки не кипяток. – Да? – неуверенно спросил Антон. – Послушай меня, – сказал Саша. – Иди сразу под душ. Антон послушался. В первую минуту было нестерпимо, но потом – очень быстро – он действительно привык. Только морщился. – Ты – почему? – спросил Саша, глядя в сырой потолок. Щеки его были очень бледными для человека, стоящего под горячей водой. Антон решил промолчать. – Я в армии, – сказал Саша. – Меня эти козлы… Ну, не важно. Короче говоря, я в армии, а ты? Тоже? – Я в армии не был, – сказал Антон. – Я в институт… – Так ты на гражданке? – удивился Саша. – А с чего? Антон сделал вид, что не слышит. – Я думал, что мне будет как бы послабление, – задумчиво сказал Саша. – Через этих козлов. Оказалось – ни фига. Просто мне повезло, что Людовик искал баскетболиста. А то загремел бы на общих основаниях… – Как это – на общих основаниях? – спросил Антон. Саша поежился под горячим душем. – Хрен его знает. Я думаю, что это хуже, чем здесь… Сильно хуже. Тот парень, который играл с Мэлом раньше, – он теперь на общих основаниях. – Ты меня почему сукой обзывал? – спросил Антон. Саша покосился недобро: – А ты не понял, с понтом дела… Если бы ты так дальше играл, как в первые десять минут, тебя бы уже здесь не было. Было бы тебе совсем другое. Хлестала из душей вода. Лаково поблескивала кафельная плитка. – А тебе-то что? – спросил Антон. Саша вздохнул: – Люди друг друга поддерживать должны… Рядом переговаривались другие ребята. Их голоса странно, по-птичьи, звучали под мокрыми сводами. – Да, – сказал Антон, чтобы прервать молчание. – Вот прикинь, – сказал Саша, потирая ладонями плечи. – Если бы даже кто-то из тех козлов здесь вот оказался… Я бы и то ему добра желал. Вот честно. – А что тот парень сделал? – тихо спросил Антон. – Который на моем месте играл? – Филонил, – нехотя сказал Саша. – А может, не филонил. Может, характер такой. И он ведь мастер был, международного класса… Мэл сказал, что он игру не любил. Игру любить – это значит… Вот ты сегодня дважды забросил. А я лопухнулся два раза. Еще пару раз лопухнусь – и тоже на общих основаниях пойду… – Нет, – быстро сказал Антон. Саша пожал плечами: – Нет… Потому что в следующий раз я не лопухнусь. – Как можно любить эту игру? – шепотом спросил Антон. Саша невесело усмехнулся: – Игра – она игра и есть… Я со школы в баскетболе. С первого класса. Так, думал, и буду всю жизнь в баскетболе… А вот с армией… Я в команде ЦСКА не удержался… тренер там был один, скотина. И пустили меня… тоже на общих основаниях. – Саша вздохнул. – Вот… А ты, если рассказывать не хочешь – так я же не пристаю. Я так просто… поговорить. Антон выгнулся, пытаясь дотянуться до середины спины. До того места, куда вошел нож; ничего не было. На ощупь – совершенно гладкая кожа. – Это поначалу жутко, – сказал Саша. – А потом – ничего… Втягиваешься. Главное – ни о чем не думать. Вот Вовка ваш. У Мэла нападающие меняются, как у младенца памперсы… А Вовка держится. И ты держись… Журчала вода. – Что сейчас? – спросил Антон. – Играть. – Снова? А… – Времени-то нет, – сказал Саша как-то очень печально. – Самое неприятное… времени здесь нет. Ни утра, ни ночи… Ничего. Площадка и душ. И все. И, если Людовик позволит, посидеть в тенечке… Но тебе надо у Мэла спрашиваться. А он, по-моему, злее. Антон вспомнил, как Людовик вытирал нож о штанину. Мэл – злее? * * * Он помнил зеленый двор под ногами, скрип жестяного козырька, угрюмую решимость кого-то за что-то наказать. Себя? Ленку? Маму? Весь последний месяц он находил и выписывал в блокнот изречения великих и просто известных. О том, что события имеют свойство развиваться от плохого к худшему, что, если неприятность может произойти, она обязательно происходит, о том, что единственный свободный выбор в этой рабской жизни – отказ от нее. Он помнил момент толчка. Он даже полет немного помнил. Секунда, замирание, и кровь в жилах превратилась, кажется, в холодец… И он знал, что было потом. Он очень многое откуда-то знал. Мама вернулась с работы, вымыла руки и стала готовить ужин. На столе в кухне стоял маленький телевизор, там крутили сериал… Телефонный звонок зазвонил одновременно на экране – и в прихожей. Мама вытерла руку о полотенце и подняла трубку. И голос, незнакомый и официальный, спросил ее, она ли такая-то. И тогда она все поняла. * * * …Саша и в самом деле забросил – красиво завершил атаку зеленых маек. И тут же упал, потому что в шее у него сидела короткая стрела с черным оперением. – Ее выдергивать трудно, – сказал кто-то, кажется, Олег. Выдернули. Из маленькой дырочки выкатилась большая капля крови, сползла вниз, оставляя вокруг шеи лаковую спиральную дорожку. Докатилась до ложбинки между ключицами, остановилась; Саша вытер шею тыльной стороной ладони. Не стер – размазал. |