Онлайн книга «Город клинков»
|
Парень из таверны, тот, что со сросшимися бровями, выступает из лесной чащи на тропинку где-то в двадцати ярдах от Питри. В руках у бровастого вилы, и вилы эти направлены прямо на Питри. – Ой… э-э-э… еще раз здравствуйте, – мямлит он. За спиной снова трещат ветви. Питри оборачивается и видит, как из леса выбирается на тропинку бородач. До него тоже ярдов двадцать, а в руках у бородача топор, и этот топор хотят использовать явно не в мирных целях. – Э-э-э… ладно, – бормочет Питри. Справа обрыв, а под обрывом очень бурное море. – Ну ладно. Значит, опять мы встретились. Гм. – Деньги! – рычит бровастый. – Что-о-о? – Деньги! – рявкает бровастый. – Деньги, деньги давай! – Понятно. – Питри кивает, достает кошелек и вынимает из него где-то семьдесят дрекелей. – Понятно. Деньги, значит, деньги. В-вот, возьмите, пожалуйста. И он протягивает им полную горсть монет. – Нет! – заявляет бровастый. – Нет? – Нет! Настоящие деньги давай! – Сумку! Сумку с деньгами давай! – орет бородач. Питри ошалело поворачивается то к одному, то к другому грабителю. Такое ощущение, что он с эхом разговаривает. – Н-но… но тут нет никаких денег! – с безумной улыбкой бормочет он. – Вот, смотрите! Смотрите! И он раскрывает сумку и показывает, что внутри там только папки. – Ты знаешь, как их получить! – заявляет бровастый. – В смысле? – У тебя есть счет в банке, – убежденно говорит бровастый. – У тебя есть номер счета в банке. А на том счете денег куча! – Куча денег! – орет бородач. Надо было легенду лучше продумывать, а то сымпровизировал, и вот оно как все повернулось… – Ну… Э-э-э… Я не… я не… – Ты знаешь как… И вдруг бровастый осекается и визжит, тоненько и пронзительно – странный такой звук, Питри даже успевает подумать, уж не птица ли какая орет. – Я знаю, как что? – уточняет Питри. Но бровастому уже не до беседы: он падает наземь, по-прежнему тоненько вереща, и тут Питри замечает что-то такое блестящее красное прямо у бровастого над коленом. Вот только что не было ничего – а теперь торчит. Точно. Острие арбалетного болта. Бровастый перекатывается на живот, и Питри видит: сзади из ноги торчит он. Арбалетный болт. На тропинке в паре дюжин футов от верещащего бровастого стоит женщина. Питри видит темный прищуренный глаз над прицелом гигантского арбалета. Взгляд этот не сулит ничего хорошего, а острие болта нацелено ему прямо в грудь. Волосы у женщины темные с проседью, виски вовсе побелели, смуглые, исполосованные шрамами плечи блестят на солнце. Арбалет она держит левой рукой, и от середины предплечья это не живая рука, а протез из темного полированного дуба. – Питри, – сообщает женщина. – Придурок. На землю быстро – ло-жись! – Да-да-да, – соглашается Питри и аккуратно укладывается на тропу. – Больно! – орет бровастый. – Во имя всех морей! Больно! – Боль – это хороший знак, – замечает женщина. – Это значит, что у тебя еще есть мозг, который может ее чувствовать. Считай, сильно повезло тебе, Ранджеша. Бровастый отвечает нечленораздельным воплем. Бородач теперь весь покрыт испариной. Он смотрит на женщину, затем на Питри, а потом на лес, что стеной стоит слева. – Ну нет, – качает головой женщина. – Брось топор, Гарудас. Топор бухается на землю. Женщина делает несколько шагов вперед, но острие болта в арбалете не сдвигается ни на дюйм. – Сдается мне, Гарудас, у тебя неприятности, – говорит она. – Я ведь пообещала вам обоим: еще раз увижу на своей земле – и ваши кишки сведут знакомство со свежим морским воздухом. Пообещала? Пообещала. А ведь цивилизованный человек всегда исполняет свои обещания, верно? Это ведь фундаментальный, можно сказать, закон нашего социума, правда? Бородач бормочет: – Я… я… – А еще, Гарудас, ходят слухи, – продолжает женщина и делает еще один шаг вперед, – что ты со своим дружком повадились заманивать сюда туристов и грабить их без зазрения совести. А поскольку у вас весьма расплывчатые представления о частной собственности, я совсем не удивлена, что вы решили провернуть этот трюк на земле, которая сейчас принадлежит мне. Но вот в чем дело: я такие штуки терпеть не могу. Прям тошнит меня от такого дерьма. Вот я думаю: а не всадить ли в тебя пару дюймов хорошей стали, а, Гарудас? Как думаешь, это поможет убедить тебя больше никогда, никогда так не поступать? Бородач смотрит на нее как завороженный и молчит. – Я, мать твою, вопрос тебе задала! – рявкает женщина. – Мне что, сынок, болт в тебя всадить, чтоб ты разговорился? – Н-нет-нет-нет! – ужасается бородач. – Нет, не надо, пожалуйста, болт в меня всаживать! – Стремиться нужно к мечте, – наставительно говорит женщина. – А ты что делаешь? Не стремишься. Забыл, как оно у нас? Ступил на мою землю – подстрелю. И не сбудется твоя мечта гулять неподстреленным. Повисает молчание. Бровастый тихонько скулит. – Питри, – произносит женщина. – Да? – отзывается Питри. Поскольку он так и лежит лицом в землю, ответ вздымает приличное облако пыли. – Как насчет встать и перешагнуть через идиота, что разлегся на моей дороге да еще и кровью ее попачкал? Питри поднимается, отряхивается от пыли и осторожненько переступает через бровастого, вежливо прошептав: – Извините, пожалуйста! – Гарудас? – Женщина снова обращается к бородачу. – Д-да? – отзывается тот. – У меня для тебя задание. Подойди сюда, подними своего дружка и отволоки в сраную лачугу, в смысле таверну, своего брата. Вопросы есть? Бородач, с мгновение подумав, отвечает: – Нет. – Отлично. Приступай. Немедленно приступай, я сказала! И запомни: еще раз увижу ваши рожи, пощады не жди: стрельну сам знаешь куда. Бородач, старательно держа на виду руки, медленно-медленно подходит к раненому другу и поднимает его с земли. Потом они, прихрамывая, удаляются вниз по тропе. Пройдя ярдов пятьдесят, бровастый не выдерживает, оборачивается и орет: – Пошла ты в жопу, Мулагеш! И ты, и твои деньги, идите вы в жо… И взвизгивает: арбалетный болт со свистом пролетает над камнями всего в нескольких дюймах от его ног. Бровастый подпрыгивает от испуга – и снова орет от боли: ведь первый болт все еще торчит у него из бедра. Мулагеш перезаряжает арбалет и внимательно смотрит им вслед, пока бородач и его верещащий, припадающий на одну ногу друг не скрываются из виду. |