Книга Мунсайд, страница 37 – Марк Сафо, Сончи Рейв

Селена поблагодарила меня за спасение Уоррена и заняла нейтралитет. Под нейтралитетом я подразумеваю тихое похихикивание во время нападок Варрона. У него и правда что-то не так с головой. Он мстителен, безумен, его шутки очень жестоки. Меня это не задевает, конечно же. После интерната для девочек и скитаний это все мелочи, но имеет свой вес. Все ужасно давит на меня. Даже Каспий и Хейзер, Уоррен и Томас, чьей заботы стало чересчур много, и она не кажется мне искренней. Для Уоррена я всего лишь ходячий справочник по мистическому Мунсайду. Не хочу его видеть. До сих пор вспоминаю его маниакальный взгляд и голос, когда он задавал вопросы. Неужели его совсем не волнует, что на его совести будет чья-то смерть? Даже я чувствую тягость за будущие преступления и боюсь открывать газеты. Кого они выберут? Как они убьют их?

Знаешь, что пугает меня больше всего, Кави? Это эпиграф к «Исповеди и исследованиям» Корнелиуса Лавстейна – цитата из откровения Иоанна Богослова: «И схвачен был зверь и с ним лжепророк, производивший чудеса пред ним, которыми он обольстил принявших начертание зверя и поклоняющихся его изображению: оба живыми брошены в озеро огненное, горящее серою…» Не слишком ли точное описание? Ты – антихрист, я – лжепророк, верующий в тебя. Не была ли сделка столетия назад очередной ложью, которую вы, демоны, так любите? Это ли не обман? Ты мне лгал, когда говорил, что я тебе дорога? Кажется, эти три вопроса я и задам Трикстеру. Плевать на Мунсайд, на похищенных людей плевать. Я плохой правитель. Ты бы меня утешил, сказал, что не все сразу, что я слишком мала. Но разве я не нужна этому городу сейчас, когда он пустеет, гниет и распадается на части?

Оборотни торгуют корой священного дерева, инкубы – собой, демоны захватывают власть. За жизнь какого-то сатира умрут три невинных человека. Это ли не страшно?

Я читала биографии предшественников. Ты знаешь, что женщины всегда правили меньше всех, пытались быстрее забеременеть и родить наследника. Может, и мне стоит залететь от кого-нибудь и как можно раньше передать права другому? Как мой отец, который использовал бедную Элизу в качестве инкубатора. Может, в этом мое призвание?

Я не справлюсь без тебя. Я не справлюсь без тебя. Я не справлюсь без тебя…

Я выводила пять последних слов раз за разом, пока лист не кончился, потом на обратной стороне. Слова въедались в мозг, вертелись шарманкой на языке, и я будто впала в транс. Когда лист закончился, я швырнула ручку на стол.

Оленья голова растянула губы и улыбнулась.

– Говори, – кивнула я единственному своему собеседнику, – своим голосом.

Как-то раз я заснула здесь, забыв попросить Вендиго заткнуться. Тварь разбудила меня голосом Кави, а когда я сообразила, в чем дело, хохотала во всю глотку, задрав голову и царапая рогами потолок.

– Кровь твоего прапрапрапрадеда была очень вкусной.

– Я рада.

– И твоя будет вкусной. А еще вкуснее – мясо. У тебя прекрасная кожа, – продолжал он, облизываясь.

– Чудесно.

– Знаешь, сколько меня не кормили? Семнадцать лет.

Слишком мало.

– Кто тебя кормил? – Тут мне и правда стало интересно.

– Твой отец.

Да, мой отец оказался тем еще шеф-поваром. То Кольта угощал, то оленью башку.

– И чем он тебя кормил?

Олень оскалился и выжидающе посмотрел на меня, будто спрашивая, действительно ли я хочу это знать. Хуже не будет.

– Твоими сестрами.

Я молчала, лишь слегка нахмурилась.

– Мертвыми младенцами. Знаешь, какая у них мерзкая кровь? Кожа мягкая…

– Заткнись! – заорала я. – Просто заткнись!

И он расплылся в улыбке, продолжая смотреть на меня. Как выгнать эту мысль из головы? Как перестать представлять эту мерзость?

Я выскочила из подвала, минула спальню, коридор и осталась в кухне. Есть после такого было невозможно, но мне хотелось оказаться как можно дальше от Вендиго. Хотя вся эта хижина – Вендиго.

Не хочу возвращаться к людям, не хочу ни с кем говорить. Мне нужно отдохнуть: от всех, от всего.

В окнах мелькнул силуэт. Единственный, кто мог здесь быть, – это Уоррен. Конечно, эльфы теперь знали об этом домике, но Вендиго мне клялся, что никого не пустит. Уоррен застыл на полпути, неловко улыбнулся и махнул рукой. Были бы здесь шторы, я прикрыла бы окно.

– Ивейн! – Он постучался. – Пусти меня.

Мне был противен Уоррен: его лихорадочный блеск в глазах, детская бессердечность, маниакальное желание – но все лучше разговора с Вендиго.

Я открыла дверь. Уоррен замялся на пороге, боясь зайти.

– Я принес домашнее задание.

– Ты серьезно? – только и спросила я. – Уоррен, какое на хрен домашнее задание? К черту «Доктрину» и вашу школу.

– Скоро выпускные экзамены…

– Ты издеваешься, что ли? – Я все-таки пропустила его. – Думаешь, мне есть какое-то дело, с какой оценкой я выйду, в какой колледж поступлю? Я никуда не могу поступить.

– Да, знаю.

Я слишком разозлилась. Уоррен хотел помочь и просто избрал такой способ – симулировать нормальность. Будто мы и правда обычные школьники.

– Каспий тебя искал. – Он присел на стул.

– Но ты ему ничего не сказал?

– Понял, что ты хочешь побыть одна.

– Да неужели?

Мне не следовало на него срываться. Уоррен был Уорреном, сумасшедшим детективом, всего лишь человеком, которому наш мир в новинку.

– Я кое-что спросил у Селены насчет заклятий забвения… как их можно снять. – Его глаза горели странным блеском. – Их много разновидностей, еще неизвестно, чья это магия. Понимаешь, сознание Кави под замком, если мы узнаем, кто это сделал, то сразу найдем ключ.

– Но если это сделал сами Кави?

– Разве в Мунсайде больше нет ифритов?

Никогда не задумывалась над этим. Кави всегда был для меня единственным в своем роде.

– Я… не знаю, Уоррен.

Он был любопытным, живым и умным, схватывал на лету то, что я запоминала годами, жадно читал книги, изучал демоническую юриспруденцию, знал наизусть все кланы, касты и прочее. Он справился бы с моей работой куда лучше меня. Если бы только я могла передать обязанности…

– Ты же говорила, что знаешь его психиатра, Трикстера.

– Знаешь, чем чревато связываться с трикстерами?

– Знаю. Но! – Он даже вскочил с места. – Ему нужны зрелище, активные персонажи, он хочет игры! Кави в прежнем своем виде будет куда интереснее нынешнего, это ему выгодно!

Звучало одновременно и разумно, и глупо. Уоррен как-то понимал тонкую демоническую психологию, и я доверяла ему.