Книга Безымянная девушка, страница 20 – Грир Хендрикс, Сара Пекканен

Здесь можно сохранять анонимность, но при этом не чувствовать себя одинокой.

К моему столику возвращается официант. На нем черный костюм, на руке балансирует поднос с бокалом вина.

– Ваше «Кот дю Рон», мисс, – он ставит передо мной бокал.

Я осознаю, что официант ждет, когда я одобрю вино. Я отпиваю маленький глоток и киваю, как это делала доктор Шилдс. Бургундское точно такого цвета, как лак на моих ногтях.

Официант удаляется, и я обращаю взгляд в окно, наблюдая за прохожими. От вина в горле теплеет. Оно не чрезмерно сладкое, как то, что пьет мама, и удивительно приятное на вкус. Напряжение уходит из моих плеч, я откидываюсь на кресле, утопая в его бархатистой коже.

Доктору Шилдс наконец-то известна моя тайна, в которую я не посвятила даже Лиззи. Мое умышленное небрежение разрушило жизнь каждого в нашей семье.

Я сидела на диванчике в кабинете доктора Шилдс, смотрела на умиротворяющие синие волны, изображенные на картине, что висела на стене, и выплескивала свою затаенную боль.

Тем летом, пока родители были на работе, Бекки оставалась под моей опекой. В один из августовских дней, ближе к вечеру, я решила сгонять в супермаркет на углу, где можно было купить дешевые карамельки и журнал «Seventeen». Недавно в продажу поступил новый номер, с Джулией Стайлз на обложке.

Я устала от Бекки, мне хотелось немного отдохнуть от своей семилетней сестренки. Весь месяц стояла жара, тот день тоже выдался знойным и тянулся нестерпимо медленно. За последние несколько часов мы чем только не занимались: бегали между включенными дождевателями; делали фруктовое мороженое: заливали лимонад в лотки для льда и вставляли в них зубочистки; ловили жуков на заднем дворе и устраивали для них домики в старом пластиковом контейнере. И все равно до прихода родителей оставалось еще часа два, не меньше.

– Мне скучно, – захныкала Бекки, появляясь в ванной, где я, стоя перед зеркалом, выщипывала себе брови. Мне казалось, что с правой бровью я перестаралась, и теперь у меня чудно́е смешное выражение.

– Иди поиграй с кукольным домиком, – сказала я, сосредоточив внимание на левой брови. Мне было тринадцать, и меня крайне заботила моя внешность.

– Не хочу.

В доме стояла духота, поскольку у нас было всего два оконных кондиционера. Мне и самой не верилось, что я с нетерпением жду начала нового учебного года.

– Кто такой Кит Франклин? – крикнула через несколько минут Бекки.

– Бекки! – взвизгнула я. Бросив щипчики, я помчалась в свою комнату. – Это не для чужих глаз! – Я выхватила у нее из рук свой дневник.

– Мне скучно, – опять заныла она.

– Ладно, можешь посмотреть телевизор в комнате родителей, – сказала я сестре. – Только маме с папой не проболтайся.

Родители разрешали смотреть телевизор не больше часа в день, но мы это правило регулярно нарушали.

В тот далекий день я выложила на одноразовую тарелку три галеты с шоколадом и отнесла их Бекки. Она уже разлеглась на кровати родителей.

– Не сори, – наказала я ей.

На экране Лиззи Магуайер ругала подругу за то, что та ее передразнивает. Я дождалась, когда на лице Бекки появится увлеченное выражение, на цыпочках вышла из дома и вскочила на велосипед. Бекки не любила оставаться одна, но я знала, что моего недолгого отсутствия она даже не заметит.

Прежде я уже поступала так несколько раз.

На всякий случая я заперла дверь в спальню, чтобы Бекки не могла оттуда выйти. Думала, что таким образом уберегу ее от беды. Не подумала только закрыть окно на втором этаже, которое находилось буквально в нескольких шагах от того места, где она лежала и смотрела телевизор.

Дойдя до этой части рассказа, я оторвала взгляд от картины на стене в кабинете доктора Шилдс. Говорить было трудно, я плакала навзрыд. Не знала, смогу ли продолжать.

Доктор Шилдс смотрела на меня. Сострадание в ее взгляде словно придало мне силы. Я выдавила те ужасные слова.

Потом я почувствовала, как меня вдруг обволокло что-то теплое и мягкое.

Доктор Шилдс сняла с себя палантин и укутала им мои плечи. Казалось, он все еще хранит тепло ее тела.

Я сознаю, что и теперь, сидя в ресторане, рассеянно поглаживаю пушистую ткань.

Поступок доктора Шилдс я восприняла как оберегающий, почти материнский жест. В то же мгновение я почувствовала, как напряжение уходит из моих рук и ног. Она словно вытащила меня из ужаса прошлого в настоящее.

Вы не виноваты, сказала она.

Я допиваю вино, слушая классическую музыку, что льется из динамиков, а сама думаю, что она не могла бы подобрать более верных слов, которые успокоили бы меня. Если доктор Шилдс – мудрая искушенная женщина, занимающаяся изучением темы нравственного выбора, – сумела понять и оправдать меня, значит, может быть, и мои родители смогли бы.

Только им не все известно про тот день.

Мама с папой никогда не спрашивали, где находилась я, когда Бекки выпала из окна. Они просто решили, что я была дома в другой комнате.

Специально я им не лгала. Но был один момент, в больнице, когда я могла бы сказать правду. Пока врачи занимались Бекки, мы с родителями ждали в приемной отделения экстренной помощи.

– Ох, Бекки, Бекки. Зачем же ты играла у этого окна? – горестно недоумевала мама.

Я посмотрела в покрасневшие от слез, полные страдания глаза родителей и промолчала.

Я не знала, что та моя недомолвка с каждым годом будет расти и шириться.

Не знала, что то упущенное мгновение воздвигнет непреодолимый барьер между мной и моими родными.

Но доктор Шилдс теперь знает.

Я замечаю, что вожу пальцем по краю пустого бокала и убираю со стола руки. Ко мне подходит официант.

– Еще вина, мисс? – спрашивает он.

Я качаю головой.

Мой следующий сеанс у доктора Шилдс состоится через два дня.

Интересно, она снова будет расспрашивать меня о том происшествии, или я рассказала ей достаточно?

Я лезу в сумку за кошельком, и рука моя цепенеет.

Для чего достаточно?

Еще минуту назад я испытывала облегчение от того, что доктор Шилдс владеет информацией, которую я скрываю от родных вот уже пятнадцать лет, но теперь эта мысль не несет утешения. Возможно, профессионализм и красота доктора Шилдс ослепили меня и притупили мой инстинкт самосохранения.

Я почти забыла, что я всего лишь Респондент № 52, подопытный кролик в ее исследовательской работе. Мне платят за то, чтобы я делилась своими самыми сокровенными секретами.

Что она планирует сделать со всей этой частной информацией, которую я ей выдала? Я подписывала соглашение о конфиденциальности, а она – нет.