Онлайн книга «Последняя ставка»
Фьюно приехал раньше назначенного времени и некоторое время бродил вокруг отеля. Потом устроился в вестибюле на диванчике подле стойки регистрации, полистал брошюру и узнал, что отель основал гангстер по имени Багси Сигел. В обычных условиях это вызвало бы у него живой интерес, и он сделал бы мысленную пометку – почитать что-нибудь об этом самом Сигеле, но сейчас нервы у него были слишком напряжены. Он вытряхнул на ладонь еще пару мятных конфеток «тик-так» и забросил их в рот, надеясь, что это поможет ему избавиться от вкуса рвоты. За завтраком он действительно завел разговор с каким-то мужчиной, который казался очень приятным в общении и хорошо образованным, но собеседник затронул какую-то непонятную область. Фьюно прикидывался, будто ему все ясно, поддакивал, но вдруг до него дошло, что его приняли за гомосексуалиста. Фьюно, извинившись, встал из-за стола, вышел в мужскую комнату, где, закрывшись в одной из кабинок, избавился от всего съеденного за завтраком, до последней крошки, а потом попросту вышел наружу и уехал. Надо будет послать в «Денниз» то, что он остался должен. Нет, в десять раз больше. Официантка, наверно, сочла его проходимцем. Он не станет посылать деньги по почте, а приедет лично и не только оплатит счет, но и подарит ей какое-нибудь дорогое ювелирное украшение. «На это потребуется наличность», – подумал он. Он знал, что люди, с которыми ему предстояло вскоре встретиться, предпочтут разделаться со Скоттом, Оззи и Дианой собственными руками, но он может намекнуть, что и сам является профессионалом. Судя по тону телефонного разговора, толстяк – если говорил именно он, – занимает тут какое-то видное положение, а не является наемником Обстадта, оставшегося в Лос-Анджелесе, и, вероятнее всего, с готовностью примет помощь компетентного работника. Еще он подумал о том, как люди Обстадта в Вегасе намерены искать Крейна. Оставалось надеяться, что они не доберутся до кредитки на имя Иверсон-Крейн. Висевшие над стойкой регистратуры часы показывали без нескольких минут два по тихоокеанскому времени. Он встал и направился к эскалатору, который должен был доставить его в «Линдиз дили». Остановившись возле кассира и осмотрев ряды кабинок и старомодных столиков из темного дерева, Фьюно сразу же разглядел большую лысую голову толстяка над стенкой одной из дальних кабинок. Он ухмыльнулся и зашагал туда. В заведении заманчиво пахло вареной солониной и овощным салатом с майонезом. Трамбилл сидел в обществе очень привлекательной пожилой женщины, и Фьюно, остановившись, поклонился. – Приветствую. Я – Ал Фьюно. Полагаю, я говорил с… вами, сэр? По телефону, не так давно. Ваш телефон я узнал через номер «Ягуара». – Садитесь, – холодно сказал толстяк. – Где находятся те люди, о которых вы говорили? Фьюно подмигнул пожилой даме, как будто она заведомо разделяла с ним изумление дурными манерами Трамбилла. – Вы не собираетесь представить меня вашей очаровательной спутнице? Та кивнула, и Трамбилл сказал: – Это Элизабет Рикалвер. Именно на это имя был зарегистрирован автомобиль. – Оче-че-чень рад, – сказал Фьюно, сохраняя улыбку на лице, но все же покраснев от приступа заикания, с которым он вроде бы справился еще в детстве. Он торопливо скользнул в кабинку и сел рядом с дамой. – Где находятся те люди, о которых вы говорили? – повторил Трамбилл. – Я знаю, где они находятся, – сказал Фьюно, – и только это и имеет значение, потому что, так уж сложилось, что я работаю на вас. Я уже выполнял немало подобных работ. Трамбилл хмуро взглянул на него, – Подобных работ… – Он откинулся на спинку диванчика и вздохнул. – Деньги в оплату за информацию, Алвин. Вы даете нам информацию, получаете деньги и отправляетесь восвояси. Алвин! Словно кличка бурундука! И говорит с ним так, будто деньги значат для него больше, чем люди! Фьюно почувствовал, что лицо у него вновь вспыхнуло. – Я н-н-не… – Будь оно проклято, – подумал он. – Я профессионал и не… Рикалвер немного подалась вперед. – Вон, подожди, – сказала она, глядя толстяку прямо в глаза. – Мне кажется, нам стоит послушать, что хочет сказать нам этот молодой человек, Ал. Я думаю, что он мог бы помочь нам. Внезапно вся ситуация прояснилась для Фьюно. Этот смешной тип, Трамбилл, влюблен в эту женщину! И его раздражает тот факт, что она, определенно, сочла Фьюно привлекательным. Последовала непродолжительная пауза. – Ладно, – сказал Трамбилл и кивнул. – Тогда, пожалуй, позвоню-ка я ребятам, чтобы снизили активность до следующего указания. Не исключено, что мы, мистер Фьюно, согласимся с вашим предложением. – Он сдвинулся боком по диванчику и поднялся на ноги. Фьюно умел быть любезным. – Я рассчитывал, что вы придете именно к такому решению, мистер Трамбилл. Выпрямившись, Трамбилл видел остальные столы, и увиденное ему, вероятно, понравилось, так как его ноздри раздулись, и он облизал губы. – Почему бы нам не перекусить во время разговора? – сказал он. – Закажите мне рюбен-сэндвич. Две порции салата и большой стакан «ви-8». – Не откажусь от ланча, – бодро заявил Фьюно. Он не сомневался, что теперь-то сможет удержать в себе съеденную пищу. – Приятный разговор с приятными людьми за хорошей едой, верно? – Верно, – согласился Трамбилл. Трамбилл зашагал к выходу, а Фьюно повернулся к Рикалвер; его сердце забилось чаще. – Я понимаю, – мягко сказал он, одарив ее своей мальчишеской улыбкой. Пожилая женщина улыбнулась ему в ответ, но как-то неуверенно. – Что понимаете? – Ваши… чувства. Правда-правда. – Боже, надеюсь, что это так. Вон – то есть мистер Трамбилл – иногда… – Она осеклась, потому что Фьюно скользнул по диванчику и прижался к ней бедром. – Э-э… лучше бы вам вернуться туда, где вы только что сидели. Неужели она с ним заигрывает? Несомненно. Классическая игра нет-я-не-такая! Обычно в таких случаях он подыгрывал – подмигивал, бросал короткие, но пылкие взгляды, отпускал остроумные двусмысленности, но сегодня ему самому требовалась небольшая поддержка. Он посмотрел по сторонам. Совершенно точно: в этот момент никто не мог их видеть. Он обнял свою соседку за плечи и подчеркнуто неторопливо прижался губами к ее губам. Ее рот приоткрылся… …и выбросил резкий, кашляющий смех, неловкий, смущенный смех, как будто она внезапно обнаружила, что оказалась в чрезвычайно неприятном положении и не могла сообразить, как выйти из него, не нанеся оскорбления, не выказав слишком уж очевидно своего отвращения. Ни в ее губах, ни в ее теле не чувствовалось ни малейшего отклика. |