Книга Хозяйка лабиринта, страница 37 – Кейт Аткинсон

Порывистая Лили внезапно бросилась в погоню (тщетную) за какой-то борзой. Джульетта послушно потрусила следом. Как раз когда она умудрилась поймать собаку и снова прицепить к ней поводок, вдали показался Годфри Тоби – непримечательный, но несомненный. Он неспешно, но целенаправленно двигался к Круглому пруду.

Джульетта решила последовать за ним – даже если он всего лишь решил прогуляться в парке. Ей велели не спускать с него глаз, вот она и будет не спускать с него глаз. Сразу двух. Четырех, если считать собачьи.

Они долго шли за ним – мимо Альберт-Холла, по задворкам Музея науки, по Эксибишн-роуд и наконец свернули налево, на Бромптон-роуд. Годфри размахивал тростью с серебряным набалдашником, изредка стуча ею по мостовой, словно в такт какой-то мелодии. Один раз Джульетта смело подобралась поближе и услышала, как он насвистывает «Ты мое солнце» (кажется). Она никогда не думала, что он любит свистеть. Или даже настукивать ритм.

Если он вдруг обернется и поймает ее врасплох – как в игре «Море волнуется» – она всегда может сказать, что шла в «Хэрродс». Она отрепетировала интонацию полнейшего удивления («О, мистер Тоби, здравствуйте! Как удивительно, что я вас случайно встретила!»). Впрочем, ей не нужны оправдания – она ведь живет в этом районе. Может, сам Годфри идет в «Хэрродс». Может, скоро день рождения загадочной миссис Тоби и Годфри хочет купить ей маленький знак супружеского внимания – духи или носовые платки с вышивкой. «Не давайте воли своему воображению, мисс Армстронг».

Он, впрочем, ни разу не оглянулся и, к удивлению Джульетты, вдруг резко свернул и вошел в Бромптонский храм. Неужели он католик? Джульетта думала, что он принадлежит к Низкой англиканской церкви ^[27], если вообще религиозен.

Она осторожно вошла за ним. В храме было лишь несколько человек – в основном преклонивших колени в безмолвной молитве.

Джульетта тихо забралась вместе с собачкой на скамью в дальней от алтаря части храма. Отсюда был виден Годфри – он, сняв шляпу и держа ее в руке, шагал вдоль бокового прохода к алтарю. Он выглядел скорее фланером, чем верующим, пришедшим поклониться Божеству. «Та-та-та» – стучала трость по плитам пола.

И вдруг, почти не замедлив хода, с восхитительной ловкостью рук он извлек из кармана пальто бумажку и, похоже, засунул ее в щель между пилястрой и одной из вычурных мемориальных досок, висящих на стене.

Он продолжал неспешно идти, у алтаря перекрестился и вернулся обратно по другому проходу, вдоль противоположной стены.

Джульетта спешно съехала вниз, на колени, и притворилась, что молится. Лили решила, что это отличная игра, и пихала Джульетту лапами, пока та не схватила ее поперек пуза и не прижала к себе изо всех сил. Она чувствовала, как дрожит от возбуждения собачье тельце. И едва смела бросить взгляд в сторону Тоби, чтобы не встретиться с ним глазами. «Какая ужасная мысль!» Она представила себе, как он вдруг вырастает у нее над головой. («Подумать только, мисс Армстронг! Какая встреча! Я и не думал, что вы ходите в церковь!») Но когда Джульетта наконец набралась храбрости и посмотрела, оказалось, что его нигде не видно.

Она поднялась на ноги и уже собиралась обследовать место, где Годфри проделал свой маленький фокус, как вдруг опять увидела мужчину в пальто с воротником из каракульчи. Джульетта снова плюхнулась на колени; она уже ощущала себя почти верующей. Воротник из каракульчи направился прямо к мемориальной доске, без обиняков извлек то, что за ней лежало, повернулся и вышел тем же быстрым шагом. Он покинул собор так же стремительно, как пришел. Если он и заметил Джульетту, то виду не подал.

Джульетта вспомнила его предостережение на суаре. «Будьте осторожны, мисс Армстронг». Он напугал ее так, как не пугала даже война.

– Нацисты уже стучатся к нам в дверь, правда ведь, мисс? – сказал Сирил. За этой репликой пугающе внезапно послышался стук в их собственную дверь – Тра-та-та! Тра-та-та-ТА! – и оба подпрыгнули.

– Годфри, – сказал Сирил.

«Тра-та-та! Тра-та-та-ТА!» повторилось.

– Похоже, он хочет с нами поговорить, – сказал Сирил.

– Я открою, – сказала Джульетта.

Это в самом деле оказался Годфри.

– Мисс Армстронг… – Он приподнял шляпу, когда Джульетта открыла дверь.

– Входите, пожалуйста, мистер Тоби.

– Не буду, если не возражаете. Постою тут. Наши друзья прибудут с минуты на минуту – мы не хотим, чтобы они видели нашу с вами беседу. Вы ведь враг, мисс Армстронг. – Он улыбнулся.

Неужели он заметил ее в Бромптонском храме? Знает ли он, что она видела его странную встречу и фокусы с бумажкой? О таком не упомянешь вскользь в непринужденном разговоре («Кстати, мистер Тоби, я думаю, что вы двойной агент»). И может быть, он вовсе не двурушничает, а исполняет свой долг, как велит военное время. В конце концов, он контрразведчик и его начальник – Перри, а не Аллейн.

– Утонули в мечтах? – спросил Годфри.

Похоже, он не боится прибегать к банальностям, если нужно.

– Простите, мистер Тоби.

– У меня вдруг не оказалось ни карандашей, ни бумаги, – сказал он. – Я подумал, что, может быть, разживусь ими у вас. Надо полагать, вас хорошо снабжают.

– Да, конечно. Сейчас принесу.

– Да, и еще невидимых чернил, если у вас есть.

– Есть.

Она собрала все нужное и вручила Годфри.

Он неожиданно вздохнул:

– Все это очень утомительно, правда?

– Вы про войну?

– Я про взлелеянные обиды, – объяснил он, видя ее непонимающее лицо. – Эти люди… – Он махнул рукой на соседнюю дверь. – Они очень… озлоблены, не правда ли?

– Надо думать, что так, – ответила Джульетта.

– Человеческая природа тяготеет ко всему племенному. Разделение на племена порождает насилие. Так всегда было, и так всегда будет.