Онлайн книга «Хозяйка лабиринта»
|
– Все замечательно, мисс Армстронг! Я просто немножко беспокоюсь за «Английский для детей до девяти лет». У меня сейчас Карлтон Хоббс в студии читает «Рассказ продавца индульгенций» [52]. – Он прекрасно читает. Вам не нужно за него беспокоиться, правда ведь? – Похороны бедняжки Джоан начнутся в одиннадцать. Я боюсь опоздать. Джульетта совсем забыла, что сегодня провожают в последний путь Джоан Тимпсон. – Ничего, – успокоительно сказала она. – Я присмотрю за мистером Хоббсом. – Боже мой, мисс Армстронг, ни в коем случае! Обязательно идите на похороны. Бедная Джоан вас так любила. В самом деле? И даже если так, теперь ей уже все равно, явится ли Джульетта на ее похороны. Я ужасно нечуткая, подумала Джульетта. Она взглянула на Георгину: – Георгина, вы сможете приглядеть за «Английским для детей до девяти лет»? – Конечно смогу. Конечно сможет. – Мы вверяем сестру нашу Джоан милосердию Господню… Джоан Тимпсон, не жалуясь, опускалась на место последнего упокоения. («Боюсь, она тяжелее, чем кажется. Ну-ка, раз-два – взяли!») Не многие пришли проводить покойницу на кладбище Кенсал-Грин. Среди них была фройляйн Розенфельд. Она облачилась в странный набор траурных одежд, словно вытащила из своего гардероба все черное и надела не разбирая. Она походила на крупную приунывшую летучую мышь. – Я люблю похороны, – сказала она Джульетте в такси на пути в церковь. – О, я тоже, – отозвался Прендергаст. – С похоронами, по крайней мере, знаешь, когда что делать. И денек выдался такой хороший. В Англии так редко бывает хорошая погода, было бы обидно ее пропустить. – Земля еси и в землю отыдеши… В тумане слова приглушались, растягивались, меняли тембр, словно звуча из-под воды. На кладбище Кенсал-Грин туман был такой густой, что скрывал даже людей, стоящих по ту сторону могилы. Одинокий венок, сперва украшавший совсем простой гроб, отложили в сторону – теперь он ждал сбоку от могилы, пока ее заполнят. «От друзей и коллег из редакции программ для школьников» – гласила надпись на венке. Мысль, что вот к этому и сводится человеческая жизнь, наводила крайнюю тоску. Джульетта вспомнила Труди, которую не оплакивал вообще никто. А теперь вот бедняжка Джоан (кажется, этот эпитет припаяли к ней намертво, так что она и в могиле от него не избавилась), о которой скорбит лишь редакция… – В твердой и неколебимой вере в грядущее воскресение к вечной жизни… После приглушенного «Аминь» немногие оставшиеся скорбящие рассеялись, и Джульетта с фройляйн и Прендергастом медленно пошли прочь от могилы. Похороны, кажется, повергли Прендергаста в состояние унылого веселья. – «Услышим много славного, увидим чудеса до дня, когда чрез Кенсал-Грин пойдем на небеса», – продекламировал он с таким видом, словно вот-вот начнет отплясывать джигу среди надгробий. – Что, простите? – произнесла фройляйн. – Гилберт Кийт Честертон. – Мне стыдно, но я никогда о нем не слышала. – О, он замечательный. Позвольте, я вам как-нибудь одолжу одну из его книг. Поскольку угощения после похорон предусмотрено не было, они как-то растерялись. Пока они не выпили хереса и не закусили дандийским кексом, чтобы надлежащим образом проводить бедняжку Джоан через Стикс, казалось, что она как бы не до конца мертва. – Здесь, прямо на соседней улице, есть очень милая чайная, – сказал с надеждой Прендергаст. – А можно просто пойти в паб, – предложила более практичная фройляйн. – В «Виндзорский замок»! – радостно воскликнул Прендергаст. – Идите, – сказала Джульетта. – Я хочу немножко задержаться. Понимаете, на этом кладбище похоронена моя мать. – О боже! – воскликнул как громом пораженный Прендергаст, будто ее мать умерла только что. – Мои соболезнования. Конечно, вы должны навестить ее могилу. – Если хотите, я пойду с вами. – Фройляйн сочувственно положила руку Джульетте на предплечье. Она друг мертвым, подумала Джульетта. – Вы очень добры, но я хотела бы побыть одна. Ее мать, конечно, лежала не здесь. Строго говоря, она уже нигде не лежала, хотя похоронили ее на кладбище Святого Панкратия под плитой с надписью «Она обрела свой вечный Дом». Семнадцатилетняя Джульетта выбрала надпись в тщетной надежде, что это правда – что ее мать теперь коротает время в компании Господа: по вечерам они вместе слушают радио или, может быть, играют в рамми. Джульетта до сих пор помнила, как торжествующе смеялась мать, кладя на стол веер выигрышной комбинации карт. Джульетте, впрочем, казалось маловероятным, что Господь Бог играет в рамми. В покер еще куда ни шло. Туман мешал искать могилу. Могила была ничем не примечательная, а кладбище – большое. Джульетта совсем запыхалась к тому моменту, когда наконец нашла. За участком никто не ухаживал, и могила имела запущенный вид. Вот что бывает, когда никто не знает, где ты похоронена. И тем более – если никто даже не знает, что ты мертва. Джульетта решила, что надо прийти в другой раз и привести могилу в порядок. Может, посадить какие-нибудь примулы. Хотя она точно знала, что заниматься этим не будет. Моя вечная нерадивость, подумала она. Надпись на камне гласила: «Айви Уилсон. 1922–1940. Любимая сестра Мадж». Очень простая эпитафия, но ведь была война, и хоронить пришлось наспех. Я слишком многими перебывала, подумала Джульетта. Контрразведчицей Айрис Картер-Дженкинс, девушкой-сорванцом или даже оторвой. Мадж Уилсон, «любящей сестрой», опознавшей бедную Беатрису – ту самую, которая сейчас гниет в этой могиле под чужим именем. (Как странно было воскресить Мадж для визита к Филиппе Хоррокс в Финчли! «Любимая сестра».) Джульетта побыла и другими людьми, хотя на публике никогда в этом не признавалась. И еще, конечно, сама Джульетта Армстронг; в иные дни она казалась самой бесплотной из всех, хоть и была «настоящая». Но что значит «настоящая»? Разве не всё вплоть до самой нашей жизни – игра, обман? «В могиле ты один – удобно» [53], подумала Джульетта. Впрочем, к маленькой горничной миссис Скейф это не относилось. Она на ложе из холодной глины была не одна. Ее вынудили разделить вечный покой с совершенно незнакомым человеком. Не считая собаки. Так что в этой могиле было довольно-таки неудобно. Невинность и вина, вынужденно соседствующие до Страшного суда. Две галочки по цене одной, подумала Джульетта. Ставим галочку. Она очнулась от забытья, заметив краем глаза какое-то движение. Почудилось ли ей, что в тумане промелькнуло что-то желто-зеленое? Она резко повернулась, но никого не увидела. И поспешила уйти с кладбища, спиной чувствуя приближение грозной опасности. Она почти ожидала, что вот-вот могилы разверзнутся и мертвецы помчатся за ней по Харроу-роуд. |