Книга Хозяйка лабиринта, страница 79 – Кейт Аткинсон

Конечно, все это продолжалось лишь несколько недель. Гарри ушел добровольцем на фронт и хотя прислал ей пару писем, чувства скоро охладели. Когда немцы захватили Францию, организация «Свободная Франция» переехала в «Долфин-Сквер» и устроила там штаб-квартиру. Ко времени, когда пришло последнее письмо от высокого детектива, Джульетта уже завела роман с французским офицером, расквартированным по соседству.

– О-ля-ля, мисс, – сказал Сирил.

Джульетта угробила утро на чтение учительских отзывов о передаче «История: взгляд назад». (А как еще можно смотреть в историю, спрашивала она себя, если ты, конечно, не Кассандра?) Эта серия передач тоже принадлежала Джоан Тимпсон, а теперь свалилась на Джульетту. Джульетта даже обрадовалась, когда в ее кабинет бочком пробралась фройляйн Розенфельд, прижимая к груди немецкий словарь, как пластрон кирасы, и сказала, что «ищет Бернарда».

– Бернарда? – вежливо удивилась Джульетта.

– Мистера Прендергаста.

Джульетте никогда не приходило в голову, что у Прендергаста может быть имя.

– Нет, я его сегодня вообще не видела. Я могу чем-то помочь или вам нужен именно он?

– О, ничего конкретного. – Фройляйн покраснела.

Господи боже милостивый, подумала Джульетта. Фройляйн Розенфельд и Прендергаст. Кто бы мог подумать?

Джульетта дошла до Национальной галереи, уселась на ступени и съела свой обеденный сэндвич, одновременно без особого пыла разгадывая кроссворд в «Таймс». Сэндвич был с унылой рыбной пастой, от которой Элизабет Дэвид, вероятно, пришла бы в ужас, причем с полным правом. Со ступеней Национальной галереи было удобно наблюдать за возможным приближением сумасшедших венгерских женщин.

Но за ночь хотя бы рассеялся туман, и теперь Джульетта видела набухающие почки на деревьях и даже различала за шумом лондонского дорожного движения, как самозабвенно поют птички, готовясь к весне. Одни сплошные перышки, подумала она.

Джульетта посмотрела на часы, сложила газету, скормила недоеденные корки голубям на Трафальгарской площади и вошла в здание.

Она шла по пустынным галереям среди благочестивых мучеников, кровавых ран и очей, возведенных горé в молитвенной агонии. Невозмутимая Англия восемнадцатого века, с лошадьми, собаками и модными костюмами, ее тоже не взволновала, как и миленькие французские аристократы с их безмятежным неведением о надвигающемся терроре. Джульетта решительным шагом прошла мимо. Ее влекла иная цель.

«Ночной дозор». Перед картиной стояла скамейка, и Джульетта села, упражняясь, как ей казалось, в созерцании мрачности – хотя возможно, что картина, как и все остальное после войны, попросту нуждалась в чистке.

– Тенебризм, – сказал Мертон, садясь рядом и тоже глядя на картину.

Словно двое прихожан, случайно оказавшихся на одной и той же скамье в церкви. Рембрандта не любили ни он, ни она. Майлз Мертон предпочитал Тициана; Джульетта хранила верность прохладным голландским интерьерам.

– Тенебризм? – переспросила Джульетта. – Тень?

– Тень и свет. Одного без другого не бывает.

Джекилл и Хайд, подумала она.

– Chiaroscuro ^[58], если хотите. Tenebrosi ^[59] интересовались контрастами. Караваджо и так далее. Рембрандт, конечно, был мастером светотени. Я выбрал это место для встречи, потому что когда-то вы сказали мне, что в особенности восхищаетесь Рембрандтом.

– Я соврала.

– Я знаю.

– И вообще, – Джульетта уже не могла скрыть раздражения, – это не Рембрандт, это копия кисти Геррита Лунденса. «Рота капитана Франса Баннинга Кока», копия с картины Рембрандта. Там так и написано.

– Совершенно верно. Я решил, что в этом есть прелестная ирония. Оригинал, конечно, в Рейксмюсеуме. Он огромен – гораздо больше по размеру, чем копия Лунденса. А вы знали, что полотно Рембрандта вскоре после создания обрезали, чтобы оно влезло в определенный простенок в амстердамской ратуше? Бюрократический вандализм на службе дизайна интерьеров. Замечательно! – Его явно очень смешила эта история.

Джульетта положила газету на скамью меж собой и Мертоном. Теперь она предпочитала держаться от него на некотором расстоянии.

– Но кое-чего вы, возможно, не знаете, – продолжал он. – По еще более восхитительной иронии судьбы копия Лунденса была написана до того, как оригинал обрезали. Таким образом, теперь это единственное свидетельство оригинальной композиции «Ночного дозора» – такой, как она была задумана Рембрандтом. Подделка – хотя Лунденс не пытался никого обмануть – в некотором смысле правдивей, чем подлинный «Ночной дозор».

– Что вы хотите этим сказать?

Он засмеялся:

– Ничего. И вместе с тем – очень многое.

Они продолжали смотреть на картину в молчании.

– Вы долго не давали о себе знать, – сказал наконец Мертон. – Я уже начал думать, что вы сбежали.

– У меня были проблемы. – Она вытащила из сумочки записку и отдала ему.

– «Ты заплатишь за то, что сделала». – Он нахмурился.

– За мной следят.

Мертон опасливо дернулся, но оглядываться не стал.

– Здесь? – тихо спросил он.

– Я думала, это что-то серьезное, но оказалось, это лишь воскрешение из мертвых.

– Из мертвых?

– Нелли Варга.

– А, она, – сказал он. С заметным облегчением. – Боже мой, я ее помню. Одна из наших первых двойных агентов. Сумасшедшая. Она так тряслась над своей собакой.

– Мне сказали, что она утонула на «Ланкастрии».

– Да, мы так думали. Но в Сен-Назаре царил хаос. Полнейший хаос. Конечно, списки пассажиров толком не велись. Она вернулась в Англию через несколько лет после войны.

– С мужчиной?

– С мужем. Он, видимо, занял вакансию собачки. Она его подобрала в лагере беженцев в Египте.

– Она хочет меня убить.

– По какой-то определенной причине?

– Это я должна была присматривать за ее собакой.

– Правда? Я не знал.

– Собака погибла, когда была у меня под присмотром.

– Но ведь это уже древняя история?

– Только не для Нелли Варги. Я восхищена ее упорством. Или упорством ее любви.