Онлайн книга «Дом последней надежды»
|
— Про ту женщину, которая тебя выродила. Хорошее слово. Правильное в отношении моей матушки. — Она злится. Она хочет, чтобы колдун тебя убил, а он не может… если он применит к тебе силу, то та исчезнет, потому что правила таковы, а она слушать не хочет. У нее палец есть. — Даже десять. — Если будешь смеяться, я уйду. — Мальчишка надулся. — Извини, я не хотела… просто ночь выдалась тяжелой. — Знаю, мне сказали, ты свою лавку сожгла… что? Твою ж… и я действительно надеялась сохранить все в тайне? Небось, вороны тоже свежей сплетней обмениваются, а там… кто их услышит? И из города надо выбираться как можно скорее… а значит, откладывать поездку к проклятому городу нельзя… — Да не переживай ты так. — Мальчишка улыбался. — Все равно никто, кроме тебя, с нами говорить не умеет… Слабое утешение. — Так что там про палец? — Я предпочла сменить тему. — У него пальца нет. У колдуна. Она ему отрезала. Или сам он? Она спрятала и держит. Пока палец у нее, колдун ее слушается… …а значит, по-прежнему опасен. Убивать ведь можно не только магией. Но сомневаюсь, что этому молодому человеку доставляет удовольствие подчиняться моей матушке. Откуда она вообще… И как палец… И надо думать о другом. — Значит, прячет… — Я погладила зверя, который заворчал, соглашаясь, что брать куски чужого тела нехорошо. — И ты знаешь, где… и как полагаешь, могу я нанести визит любимой матушке? Наша последняя встреча прошла не слишком хорошо, а будучи послушной дочерью… Мальчишка рассмеялся. Что ж, если повезет, у меня, возможно, и получится… Кэед я нашла на террасе. Та сидела, держа в сложенных лодочкой ладонях чашку. Чай давно остыл, да и ледком подернуться успел. А пальцы ее сделались белы. И лицо. Веснушки и те поблекли. — Простудишься… — И умру, и тогда все наконец закончится, — тихо ответила она. — Всякий раз, когда я начинаю верить, что, возможно, все не так уж и плохо, что-то случается… — Мне жаль. — Шину ведь исчезла не просто так? В последнее время она говорила много глупостей… — Я понятия не имею, где она… — А я умею слышать ложь… хотя у вас почти получилось. Однако полагаю, мне не стоит знать лишнее? Бабушка тоже так считала… я способна различить две дюжины созвездий и даже составить простейшую карту судьбы, но при этом до недавнего времени не имела представления, сколько стоит рис… это ведь лишнее… Я промолчала. Доверие — это хорошо, но иногда чересчур опасно. А пауза… созерцать, как из снега рождается вода, лучше в молчании. — Он перестал писать… — Кэед коснулась замерзшими пальцами губ. — Я говорю себе, что это временно, что его могли отослать… нет, он ничего не говорил о своей работе, но… я ведь не так глупа, чтобы не понимать… он немалый пост занимает, и… и если так, ему без труда отыскали бы подходящую невесту. А я… я так… для забавы… — Думаешь, ему больше нечем себя развлечь? Кэед пожала плечами. — Только не вздумайте меня жалеть! — Не буду. Да и… какой смысл? Ты здорова… ноги… мы исправим то, что еще можно… деньги остались, и, пожалуй, лучше будет использовать их на это… — А лавка? — Позже… — Вы и вправду решили отправиться в тот город? — Да. — У меня там прадед пропал… тот самый, который взял себе в жены девушку со страны Хинай. Из стены появился призрак и уселся рядом с Кэед, которая на появление это лишь зябко повела плечами. — Что? — Мальчишка дотянулся до чашки и сунул в нее палец. — Пока я не захочу, она меня не увидит. А я не хочу… визжать будет. Я же сказки люблю… но можешь сказать, что в вашем доме скоро соседи появятся. Думаю, ее порадуют… Женщины такие смешные. Придумываете себе историю, а потом в нее верите… как матушка моя… — Расскажи, — попросила я, стараясь не пялиться на призрака, который переместился к краю террасы. Он сидел, мотал ногами и смотрел вверх, то ли на снег редкий любовался, то ли на сосульки. Полупрозрачные, они расцветали на солнце сотнями ярких оттенков. И блики преломленного света ложились на дерево. Скоро весна. И дышится легче. И… солнце сегодня особенно яркое, и лед слегка плывет, подтаивая, образует крохотные капли, которые не спешат расставаться со льдом. Они медленно набухают на острие сосулек, словно раздумывая, и вправду ли им отправиться к земле… Вихрастая голова. Бледное лицо. Тоненькая шейка… Я бы отпустила тебя, если бы могла. Но дело в том, что единственная моя способность — видеть и слышать, а отпускать… ты сам себя держишь на этой земле. — Я знаю? — Призрак улыбнулся. — Мне пока интересно. А скучно станет, тогда и уйду. Это было давно. Когда молодой чиновник, которому удалось достигнуть неслыханных высот — достичь седьмого ранга и права носить темно-желтые одеяния, — прибыл в наш город с молодой женой, его встретили с немалым уважением и надеждой. Ибо известно было, что чиновник этот не только обладает многими удивительными качествами, которые и позволили ему возвыситься в столь краткий срок, но также посещал школу и лично прочел тысячу пятьсот сорок три свитка на языке страны Хинай. А в те времена язык этот знали многие, и отнюдь не рыбаки с крестьянами. И как не знать, когда в школе чиновников, не пройдя которую нельзя было рассчитывать на хорошее место, преподавали на нем? И если учителя и мудрецы, наставлявшие юных деятелей, названных самим Императором опорой государства, привезены были из-за моря прямо следом за вазами из тонкого фарфора, бурым железом, чаем и многими иными полезными вещами. Поговаривали, что и за красавицей-женой его в приданое отдали целый сундук книг. Врали, наверное, ибо даже в далекой стране Хинай знали, что за красивую женщину выкуп платят, а не берут. Как бы там ни было, но прибыл этот чиновник не просто так, а с поручением самого Императора: разобраться, что же случилось на берегу, где уже исчезло два каравана… История не сохранила, был ли чиновник рад поручению. И понимал ли, сколь опасно дело, ему отданное, но… Полагаю, не был рад. Только выхода не имел, ибо спорить с Императором себе дороже. Вообще крепко подозреваю, что молодостью своей и стремительной карьерой он здорово кому-то перешел дорогу, вот и спровадили с билетом в один конец. Чиновник купил дом. И молодая жена въехала в него на плечах рабов. Несли ее в паланкине, и все соседи собрались, надеясь взглянуть хотя бы краем глаза, однако ворота закрылись за паланкином, отрезая женщину от мира. |