Онлайн книга «Дом последней надежды»
|
Резные фигурки Араши. Нарвальи рога, которые тьеринги пристроили на некоем подобии треноги. Рога были огромны, каждый — выше человеческого роста, и больше походили на пики, если бы вздумалось кому-то делать их из жемчуга. Связки украшений, которые они просто вешали на железные распорки, и гроздья бледно-золотого янтаря ловили солнечный свет… — Позвольте. — Я сняла ближайшую связку и попыталась распутать цепочки. Серебро? Кажется, но работа довольно грубая, хотя в этом имеется своя прелесть. На шелке янтарь будет смотреться куда как интересней, благо у нас есть с полдюжины шарфов, расписанных Юкико. Она, прикрывая лицо бумажным зонтиком, будто он способен был защитить от неприязненных взглядов, вертится. Ей скучно на помосте, ее тянет пройтись по дорожкам и остановиться у пруда, где, поговаривают, уже поставили столы со сладостями и закусками. Нет, она не голодна, но… это же угощение от Наместника, а значит, почти от Императора. Кэед, которая с трудом, но преодолела путь до рощи — я не единожды успела пожалеть, что взяла ее с собой, но кто знал, что путь рикхам и носильщикам закрыт, — устроилась на подушках. Коробочка с нитками и иглами, кусок шелка и притворная сосредоточенность на работе… Она не стала белить лицо или рисовать на нем красивую маску. Она не позволила даже сделать прическу, собрав волосы в узел, который оннасю перехватила простым шнурком. …она не замазала веснушки. А кимоно цвета осенней листвы лишь подчеркивало их. И в этом была своя красота, но… Кэед не поверит, скажи я ей. Поэтому я промолчу. Хватает забот. Серебро на темном шелке… желтый янтарь. Оружие, которое занимает место на другом краю помоста. И хмурый тьеринг, чье лицо перечеркнуто шрамами, осматривает каждый клинок. Жаль, но вряд ли они найдут хозяев. Их мечи слишком тяжелы для местных, да и… не важно. Вот ряд бочонков. И меха, которые ложатся пушистой грудой. Горшочки с жиром… — Пошли гулять, женщина. На Урлаке темно-зеленая шелковая рубаха с вышивкой. Сложный узор глядится несколько грубовато, но в целом вполне гармонирует с кожаным жилетом. Темные штаны. Высокие сапоги. Этакая суровая северная брутальность, которая совершенно непонятна Иоко. — Не думаю, что… — Идите. — Кэед не отрывается от вышивки. — Я присмотрю… — И я останусь. — Шину косится на Хельги, который держится рядом, но не решается подойти. Вот уж не было печали… — И я, — вздыхает, смиряясь с неизбежным, Юкико. Но Шину лишь отмахивается от такой помощи. А Юкико, поняв, что шанс сбежать у нее есть, смотрит на меня. И я бы рада отпустить ее, только… …не случилось бы беды… …беды бы… — Трор, — хевдир опережает меня, — составь девочке компанию. И проследи, чтобы не обидели… Тот самый оружейник вздыхает. Кивает. И, окинув Юкико строгим взглядом — ее круглый живот уже нельзя спрятать в складках кимоно, — укоризненно качает головой. Да, женщине в положении стоит избегать людных мест. Вовсе хорошо бы не покидать дом, где и стены защищают, а она… и глядит с ужасом. Впрочем, ужас держится недолго. И Юкико тянет шею, силясь различить упомянутый пруд. А я… Сандалии стучат по камню и шлепают по пяткам. Тело привычно, а вот я до сих пор дергаюсь, как бы не свалиться… вот смеху-то будет. Рука тьеринга крепка. И упасть мне не позволят. Хорошо… наверное… Молчим. Стол с фигурками из белого фарфора. Здесь и воины, и красавицы, и даже великолепная Амэ-но-Удзуне, пляшущая на чане… Колокольчики с тонкими голосами. Повесь такие на веранде, дай ветру игрушку, и ни одна не чисть не переступит порог твоего дома. А вот змеелов гладит тонкую плеть змеи, что обвила шею его нежно. В ногах его стоят огромные глиняные горшки… кто-то хочет приобрести ужа-мышелова? Или, быть может, пятнистую югару, которая умеет различать людей? Посели такую в ларце с драгоценностями, и горе вору, что решит сунуть в него руку. Или вот ленивый полоз… Змеи меня пугают. А вот шелка влекут. Меня ли? Мы постепенно сродняемся, и не скажу, чтобы меня это радовало, но и отторжения мысль больше не вызывает. Ах… Иоко любила шелка. Вот этот, ярко-зеленый, и к нему в пару изумрудный, и тот, третий, что темен, как лист плюща… какое бы платье вышло… а вот из этого, оттенка утренней зари… или золотого… каюсь, здесь мы задерживаемся надолго, и мне стоит немалых сил удержаться от покупки. Посуда. И стеклянные бусины, выставленные в полупрозрачных чашах. Оружие. И тут уж мой молчаливый сопровождающий оказывается очарован голосами клинков. Здесь есть мечи короткие и длинные, слегка изогнутые и формой напоминающие ивовый лист. Ножи и кинжалы… и даже тонкие острые спицы для волос, которыми при желании можно убить себя. Они красивы. До того красивы, что сама мысль об истинном их назначении кажется отвратительной. А вот крохотные клинки-рыбки, которые хорошо прятать в рукавах, и нечто, напоминающее рыбацкую сеть с крючками. Крючки были костяными и даже на вид казались острыми. — Что это? — Сторожевая сеть. — Тьеринг тряхнул облако, и оно развернулось. Тончайшая. И длинная. И пожалуй, такую легко спрятать в траве, крючки и те лягут, скрываясь средь пожухлых былинок. Но стоит чужой ноге коснуться земли, как, потревоженные, они вопьются в наглеца… Я моргнула. И поинтересовалась: — Сколько? Однако круглолицый торговец, слишком важный, чтобы пошевелиться при нашем появлении, меня будто бы и не услышал. И лишь когда вопрос повторил тьеринг, ответил: — Сорок лепестков… Я не Шину, я и близко не представляю, сколько может стоить подобная вещь, но… вот по тону его чувствую, что цена завышена раза в два, если не в три. И мысль приобрести здесь какую-нибудь мелочь вроде зеленого точильного камня отпала сама собой. В лучшем случае сдерут семь шкур, в худшем вообще откажутся продавать. — Что ж… пожалуй, мне показалось, что здесь есть что-то интересное… Продавец лишь глаза прикрыл. В скором времени я убедилась, что мои надежды на яр марку как способ познакомить моих красавиц с людьми приличными, да и вообще показать себя обществу, были напрасны. Нас не замечали. |