Книга Теневой меч, страница 24 – Гай Хейли

Улочки были узкими, ночное небо — ярко-оранжевой сеткой между высокими жилыми блоками. Нижние этажи зданий занимали таверны и рефектории.

Вытяжка извергла из себя густой масляный дым варящегося мяса, и Ганлик скривился.

— О-ох, аж живот скрутило. Я все еще чувствую вонь горелого мяса, — пожаловался он.

— Ты ничего не мог почувствовать! — отозвался Мегген.

— Еще как мог — ее пропустили воздушные фильтры третичного орудийного поста. Я чувствовал это. Я чувствовал, как горят те лорды. — Он высунул язык. — И по-прежнему их чувствую. — С этими словами Ганлик кровожадно расхохотался. — Лучший способ умереть для предателя. Дает время подумать о содеянном зле. Видели, как отплясывал толстяк?

— Ничего ты не чувствовал, Ганлик, — угрюмо сказал Леонат. — Ты — толстокожий человек.

— Лучше уж толстокожий, чем с хрустящей корочкой, — не остался в долгу Ганлик. В основном его болезненный юмор был защитным механизмом — Ганлик не был жестоким, но поддал изрядно. Все думали, что первым захмелеет Каллиген, однако тот оказался куда более закаленным пьяницей, чем его приятель, и время от времени он прикладывался к бутылке без видимых последствий.

— И больше не проворачивай этих трюков, благодаря которым ты получил выпивку, — сказал Мегген. — Иначе тебя точно вздернут.

— Это было пожертвование.

— Есть лучшие способы получить выпивку, чем воровство, — добавил Каллиген.

— Уж ты-то знаешь! — огрызнулся Ганлик. — Да и никакое это не воровство!

— Ты почти вырвал бутылку у него из рук, — сказал Эппералиант, нарушив молчание. — Осторожней, Ганлик, — предупредил он и указал пальцем вверх.

Экипаж «Чести Кортейна» остановился возле пары савларских Хемо-Псов, болтавшихся на люмен-столбах на противоположных сторонах улицы. На их шеях висели таблички.

— Во-о-о-о-оры, — с усилием прочел Голлф. — Они что-то украли?

— Угу, — сказал Каллиген, едва обративший внимание на трупы и вместо этого изучавший улицу в поисках местных таверн.

Они натолкнулись на целый ряд, каждая мигала неоновыми вывесками в попытке заманить посетителей.

— Это комиссары, — сказал Мегген. — Я не одобряю воровство у гражданских, но бой был тяжелым, людям требовалась отдушина. Иногда они переступают границу. Здесь нужно немного гибкости.

— Уверен, Шоам бы с тобой согласился, — отозвался Васкиген.

— Такова природа савларцев, — объяснил ему Мегген. — Ты же не станешь наказывать верного человека только за то, кто он есть? Те парни хорошо бились на Калидаре, пускай они те еще ублюдки. Никто ведь не идеален.

— А куда подевался этот скользкий басдак, Шоам? — спросил Васкиген.

— Знаю не больше тебя, — ответил Ганлик. Он поежился. — Давай, Каллиген, выбирай уже, где будем пить, а то я здесь скоро подохну. Трона ради, как же холодно. Почему на этой планете так холодно?

— Ты уже забыл долгие зимы у нас дома? Я бы сказал, тут те еще тропики, — произнес Васкиген.

— А я тебя не спрашивал. Днем было тепло, а у меня нет с собой телогрейки и вообще ничего, кроме этой воздушной курточки басдакового Милитарума.

— Вон тот, — наконец сказал Каллиген. — Там написано: «Солдаты Империума, добро пожаловать».

— Они были б глупцами, не повесив подобную табличку, даже если готовы скорее нам перерезать во сне глотки, чем напоить, — сказал Леонат. — Это не место для веселья. Лучше нам вернуться в казарму. Мне тут не нравится.

— Какой же ты зануда, — заметил Ганлик.

— А ты пьяный, — отозвался Леонат.

— Виновен! — с хохотом ответил ему Ганлик.

— Мы зарекомендуем себя как рассудительные люди, если пойдем туда, — произнес Каллиген.

— Ты и так рассудительный, — сказал Мегген. — Эппералиант, ты старший офицер.

— Мне без разницы, — только и сказал он.

— Ты какой-то притихший, — заметил Ганлик.

— Не обращай внимания, — сказал Мегген. — Он всегда такой. Постоянно сидит в шумном танке, поэтому снаружи предпочитает держать рот на замке. Верно, сэр?

— Что-то вроде того, — согласился Эппералиант.

Группа потянулась следом за Каллигеном, который повел их в сторону бара и прошел в грязные стеклянные двери. Изнутри послышалась нестройная музыка.

Голлф так и остался стоять, пристально разглядывая вздернутых людей.

— Пойдем, — сказал Васкиген. — Не гляди слитком долго. Не думай об этом. Радуйся, что это не ты.

— Но… но мог бы быть. На Босоваре у нас традиция брать вещи побежденного врага.

— Ну хорошо, у нас тоже есть что-то похожее, но не сейчас. Начальство желает, чтобы планета вернулась в обойму как можно скорее. И это не получится, если мы начнем здесь все поганить. Они повесили этих людей именно здесь, потому что знали — большинство тех, кто сегодня в увольнении, рано или поздно пройдут по этой улице. Не волнуйся на этот счет.

— Я не понимаю.

— Поймешь, — ответил Васкиген. — Помни вот что — если повстречаешь комиссара, Голлф, — того мужика в черном, да? — держись от него подальше. От них одни проблемы.

Васкигену пришлось аккуратно отвести Голлфа в бар, но житель дикого мира все никак не мог отвести глаз от результата имперского правосудия.

Они отыскали себе столик, хотя зал был полон. Лейтенантская звездочка Эппералианта спугнула группу саперов из большой кабинки в углу. Леонат запротестовал, что это нечестно по отношению к людям, но парагонцы без зазрения совести заняли их места. Насколько они это понимали, место полагалось Эппералианту, как офицеру, так и аристократу.

У них осталось мало времени, поэтому они основательно и безотлагательно приступили к процессу надирания. Они заказали местный эль, который сильно горчил, но имел приятное послевкусие, и выпивку, обжигавшую до самых внутренностей, словно прометий. Но они все равно пили, радуясь тому, что сейчас не в танке и не на войне.

Мегген напился быстрее остальных и принялся ворчать.

Васкиген не упустил шанса поддеть его:

— Ты когда-то перестанешь жаловаться?

— А ты когда-то начнешь? Ты же за себя постоять не можешь, — сказал Мегген.

— Может, и так, — ответил Васкиген. — Но, Мегген, мы с Голлфом не стонем, как ты, ведь мы так басдаковски заняты снарядами, что продохнуть не успеваем. Почему бы тебе не сделать всем нам одолжение и не перестать завывать, пока мы не в бою?

Голлф хохотнул.

— А ты чего ржешь, гном розовощекий?! — прорычал Мегген.

Голлф тут же перестал улыбаться и нахмурился:

— Ты со мной так не говори, Мегген.

— Ага, не говори, — добродушно предупредил Васкиген, чьи собственные отношения с обитателем дикого мира начались не с той ноги. Он часто поколачивал меньшего человечка, пока Банник не разрешил Голлфу дать тому сдачи. После того как Голлф разок хорошенько приложил Васкигена о пол, у них сразу все пошло на лад.