Книга Темное пророчество, страница 40 – Рик Риордан

— Что случилось? — спросила она.

Забив на гордость, я всё ей рассказал.

Джозефина вытащила кусочек ткани из кармана её комбинезона, намочила его под краном и начала вытирать мне лицо, которое я не оттёр до конца. Она обращалась со мной так, будто я был её семилетней дочерью Джорджи или одной из её механических башен с арбалетами — чем-то ценным, но требующим старательного ухода.

— Я не собираюсь осуждать тебя, Солнышко. В свое время я тоже натворила много плохого.

Я изучил ее лицо с квадратной челюстью, металлический блеск ее седых волос в контрасте с её темной кожей. Она казалась мне такой же мягкой и приветливой, как и дракон Фестус, но временами мне приходилось отступать и вспоминать: «О, точно, это же гигантская огнедышащая машина смерти».

— Лео упоминал гангстеров, — вспомнил я. — Аль Капоне?

Джозефина ухмыльнулась.

— Да, Аль. И Бриллиантовый Джо. И Папа Джонни. Я знала их всех. Я была, как бы это сказать, связным с афроамериканскими бутлегерами.

Несмотря на мрачный настрой, я ощутил искру восхищения. Эпоха джаза была одной из моих любимых, потому что… ну да, джаз.

— Для женщины из 1920-х годов это впечатляюще.

— Дело в том, — сказала Джо, — что они так и не узнали, что я — женщина.

Я сразу представил Джозефину в черных кожаных туфлях и коротких гетрах, в мужском костюме в полоску, с бриллиантовым зажимом на галстуке, в черной шляпе-федоре и с Маленькой Бертой, её ручным пулеметом, у плеча.

— Ясно.

— Меня называли Большой Джо, — она пристально глядела на стену. Возможно, дело было в моем настроении, но мне представилось, что она — Коммод, швыряющий кувшин в стену с такой силой, что потом на ней потрескались плитки. — Тот образ жизни… Это было так опьяняющее, так опасно.

Это привело меня во тьму и почти уничтожило. Потом Артемида нашла меня и предложила выход.

Я помнил, как Гемитея и её сестра Парфенос бросились с утёса во времена, когда жизни женщин были расходным материалом дешевле кувшина с вином.

— Моя сестра спасла многих молодых женщин из ужасных ситуаций.

— Это так, — Джо задумчиво улыбнулась. — А потом Эмми спасла меня снова.

— Вы двое могли остаться бессмертными, — проворчал я. — У вас бы были юность, сила, вечная жизнь…

— Да, — согласилась Джозефина. — Но тогда у нас бы не было последних нескольких десятилетий вместе. Мы неплохо жили здесь. Мы спасли много полубогов и других изгоев, приводили их в Вэйстейшн, устраивали их в школу, и у них было более-менее нормальное детство. Потом мы отпускали их в мир взрослыми, обладающими навыками, необходимыми для выживания.

Я покачал головой.

— Я не понимаю. Это несравнимо с бессмертием.

Джозефина пожала плечами.

— Это ничего, что ты не понимаешь. Но я хочу, чтобы ты знал, что Эмми не просто отмахнулась от твоего божественного дара. После шестидесяти лет вместе с охотницами мы открыли для себя кое-что: неважно, как долго ты живешь. Важно то, для чего ты живешь.

Я нахмурился. Это было очень не похоже на мысли бога — как будто у тебя могло быть или бессмертие, или смысл, но никак не все вместе.

— Почему ты мне это говоришь? — спросил я. — Ты пытаешься убедить меня, что мне следует остаться в таком мерзком виде?

Я указал на свое жалкое смертное тело.

— Я не говорю, что тебе делать. Но эти ребята — Лео, Калипсо, Мэг — они нуждаются в тебе. Они рассчитывают на тебя. Как и я с Эмми в том, чтобы вернуть нашу дочь обратно. Тебе не нужно быть богом. Просто сделай все, что в твоих силах, ради друзей.

— Э.

Джо посмеялась.

— Когда-то от таких бесед и меня тошнило. Я думала, что дружба — это капкан. Каждая сама за себя. Но когда я присоединилась к охотницам, госпожа Бритомартида сказала мне кое-что. Ты знаешь, как она стала богиней?

Я задумался на секунду.

— Она была молодой девушкой, бежавшей от критского царя. Скрываясь, она прыгнула в рыбацкую сеть в гавани, не так ли? Но не утонула, а стала богиней.

— Правильно, — Джо переплела свои пальцы, как будто для игры в ниточку ^[18]. — Сети могут быть ловушками. Но также они могут быть спасением. Ты просто должен знать, когда туда прыгнуть.

Я смотрел на неё. Я ждал момента откровения, когда все обретёт смысл, и мое настроение улучшится.

— Извини, — сказал я наконец. — Я без понятия, что это может значить.

— Все в порядке, — она протянула мне руку. — Давай выведем тебя отсюда.

— Да, — согласился я. — Я был бы не против хорошего долгого сна перед нашим завтрашним путешествием.

Джо усмехнулась своей приветливой улыбкой машины-убийцы.

— Ну нет. Пока не до сна. Тебя еще ждет послеобеденная работа, дружок.

ПО КРАЙНЕЙ МЕРЕ, мне не пришлось чистить туалеты.

Вторую половину дня я провёл в грифоньем гнезде, играя Элоизе, чтобы она могла спокойно отложить своё яйцо. Ей нравились Адель и Джони Митчелл, что неимоверно напрягало мои человеческие связки, однако моя версия Элвиса Пресли пришлась ей не по вкусу. Музыкальные предпочтения грифонов весьма загадочны.

Один раз я заметил внизу Калипсо и Лео, шагающих по большому залу вместе с Эмми, — все трое что-то горячо обсуждали. Несколько раз я видел проплывавшего мимо Агамеда, заламывающего руки. Я старался не думать о его переданном через волшебный шар предсказаний сообщении: «Мы не можем остаться», которое ничуть не помогало обеспечить располагающую к откладыванию яиц музыку.

Примерно через час после начала моего второго захода Джо вернулась к работе над своим отслеживающим устройством, в связи с чем мне пришлось искать мелодии, которые хорошо шли в паре со звуком работающей газовой горелки. К счастью, Элоизе нравилась Патти Смит.

Единственной, кто сегодня не попадался мне на глаза, была Мэг. Я предположил, что она на крыше, заставляет сад расти в пять раз быстрее нормы. Периодически я посматривал наверх, гадая, когда же крыша рухнет и погребёт меня под брюквой.

К ужину мои пальцы были все в мозолях от игры на боевой укулеле, горло казалось Долиной Смерти, однако Элоиза довольно кудахтала, сидя на свежеотложенном яйце.

Удивительно, но я чувствовал себя лучше. Музыка и исцеление, в конце концов, не так уж и отличались. Я задумался, а не отправила ли Джо меня сюда не только ради Элоизы, но и для моего собственного блага. Эти женщины из Вэйстейшн — те ещё штучки.