Книга Кари Мора, страница 39 – Томас Харрис

По душевой поплыл парфюмерный аромат.

Машина для жидкой кремации жила своей жизнью, тихонько покачивалась, побулькивая и омывая тело Карлы щелочным раствором.

Ганс-Петер нацепил ее серьги и медальон с фотографией ее отца. Представлял себе, будто это его собственный отец и что медальон заполнен угарным газом.

Некоторое время мистер Имран с Гансом-Петером молча таращились в стекло кремационной машины, словно это был телевизор, по которому передавали футбол. Ганс-Петер добавил в раствор немного флуоресцентного красителя, и когда в смотровом окне появлялось тело Карлы, ее череп и то, что осталось от лица, ярко сияли из-за стекла.

– Замечательно, просто настоящий призрак, – заметил мистер Имран.

Они встретились взглядами, и обоим пришло в голову одно и то же: до чего же было бы классно сейчас растворить таким вот образом собеседника, причем живьем.

– Вы ее живую туда засунули? – поинтересовался мистер Имран доверительным тоном.

– Увы! Она получила несовместимое с жизнью ранение, когда попыталась удрать отсюда посреди ночи. Но они даже мертвые просто обворожительно двигаются, когда подаешь горячий раствор.

– Сможете ли вы установить подобный аппарат в кабинете мистера Гниса и продемонстрировать его работу в действии – на объекте, находящемся в полном сознании, как думаете?

– Смогу.

– Вы вроде собирались мне сегодня что-то показать?

Ганс-Петер вручил мистеру Имрану большую папку в кожаном переплете, с цветочным узором на обложке. В папке лежали фотографии Кари, снятые при помощи телеобъектива – когда она работала возле дома Эскобара и в саду, – к которым прилагались сделанные Гансом-Петером карандашные наброски.

– Гм! – с чувством произнес мистер Имран. – Да, у мистера Гниса все это наверняка вызовет неподдельный интерес. Весьма… Весьма. А как она получила эти шрамы?

– Не в курсе. Впрочем, наверняка она и сама вам обо всем расскажет, когда мы продолжим работу с заказом – я полагаю, заказ все-таки будет?

– О да, – отозвался мистер Имран. – И очень надеюсь, что мне будет оказана честь при этом присутствовать – такие беседы вообще наилучшая часть всего процесса.

Он улыбнулся. Передние зубы у мистера Имрана торчали назад, как у крысы, хотя своим ржаво-оранжевым оттенком больше напоминали зубы бобра с их высокой концентрацией железа в дентине. Уголки рта у него усеивали темные пятнышки.

– Основная работа должна быть проделана на другой стороне, мистер Имран, поскольку после этого она станет практически нетранспортабельной. Не слишком-то просто изымать почки прямо в аэропорту.

– Да, мистера Гниса вряд ли устроит роль стороннего наблюдателя, – отозвался мистер Имран. – Он хочет активно участвовать во всех предусмотренных фазах. Не стоит ли ему немного подтянуть свой испанский?

– Это не повредит. Вообще-то она свободно говорит на двух языках, но в экстремальной обстановке наверняка перейдет на родной испанский – они часто так делают.

– И еще мистер Гнис хочет привлечь к работе известную вам Карен Киф, чтобы та в свойственной ей профессиональной манере вытатуировала портреты его матери, Матушки Гнис. Ему хотелось бы, чтобы они были нанесены на объект еще до начала основной работы – дабы все было закончено и зажило.

– Увы, Карен в настоящий момент отбывает тюремный срок и выйдет на волю не ранее чем через год.

– В намеченные планы это вполне вписывается, время терпит. День рождения Матушки Гнис по-любому каждый год празднуется. А Карен сможет выехать за границу сразу после освобождения?

– Да; судимость не означает, что у вас отбирают загранпаспорт. Главное, чтобы не было неуплаченных штрафов.

– Мистер Гнис специально подчеркивает, что портрет должен быть выполнен с растушевкой и в полутонах.

– Карен – это нечто, – заверил его Ганс-Петер.

– Как думаете, есть смысл пока что передать ей портретные фото Матушки Гнис, чтобы она как следует изучила их в ходе оставшегося тюремного срока?

– Я у нее спрошу.

– Так когда вы можете осуществить поставку этой мисс…

– Мора, – подсказал Ганс-Петер, – Кари Мора. Если мистер Гнис сможет прислать сюда свою яхту, мы всё скоординируем. И есть еще кое-что, что я хотел бы отправить вместе с ней. Не очень большое, но тяжелое.

– Ее наверняка придется кормить принудительно, – сказал мистер Имран. – Можно будет начать прямо на яхте.

Он сделал несколько пометок в своем ежедневнике с переплетом из кожи угря.

В такт покачиванию кремационной машины в ней вдруг стало что-то позвякивать.

– Бикини из тонкой кольчуги, – пояснил Ганс-Петер. – Начинает биться о кости, когда мясо отваливается.

– Такое тоже возьмем, – сказал мистер Имран. – Нужно точно в размер покупать?

– Совсем необязательно, – ответил Ганс-Петер. – В комплекте идут дополнительные регулировочные звенья – совершенно бесплатно.

– Можно взглянуть на почки?

Ганс-Петер достал из холодильника почки Карлы.

Мистер Имран отогнул полиэтилен, прикрывающий контейнер с водой и кусочками льда.

– Мочеточники малость коротковаты, причем на обеих.

– Мистер Имран, они трансплантируются ближе к тазу, буквально в дюйме от мочевого пузыря, а не на свое нормальное место. В типичное положение уже сто лет никто не пересаживает. Этих мочеточников хватает за глаза.

Наконец мистер Имран благополучно отбыл – с парой розовых почек, плавающих в физиологическом растворе. Рассудив, что реципиент вполне обойдется и одной, а при наличии двух послеоперационных шрамов ничего и не заподозрит, мистер Имран съел одну из почек прямо в машине.

Восторженно приподнял брови.

– Пре-сале! ^[95] – с придыханием вымолвил он.

В одном из прибрежных районов Барранкильи разместился небольшой консервный заводик под названием «Оро дель мар» – «Золото моря». Среди видавших виды рыбацких грузовичков у входа стоял «Линкольн» дона Эрнесто – 1963 года выпуска, с широченными распашными дверями.

За длинным столом на верхнем этаже совещались дон Эрнесто, некий Джей-Би Кларк из Хьюстона и директор заводика сеньор Валдес. Предприятие совсем недавно открылось, и дон Эрнесто активно помогал ему встать на ноги. На столе стояли два блюда с улитками и бутылка вина. Гомес, который не умещался ни в одно из кресел у стола, устроился на стуле возле двери. Хотя основной его ролью была охрана хозяина, дон Эрнесто нередко прислушивался к его советам.