Онлайн книга «Невидимый город»
|
– Простите, господин, я матушке поклялась, что буду пить только воду. Говорят, от вина я рассудок теряю и могу даже на человека с ножом наброситься. Правда, я потом ничего не помню. – Ну и дура, – вздохнул незадачливый ухажер. Пока Дари бегала за супом и пирогом, Тами Самый Младший продолжал просвещать Сайнема. – Даринка правда дура, только не потому, что от вина бесится. Это она нарочно для смеха придумала. А дура она потому, что не по себе дерево валит. Этот в сером, Арнвером его зовут, он из знатных. Из совсем знатных. В прежние времена, говорят, у самого принца Хардинга в друзьях ходил. Ну а как королем Кельдинг стал, Арнвера, понятное дело, из дворца выкинули. Он с тех пор и запил, с тоски по прежним временам. Тут наша красавица совсем пропала, – вздохнул мальчишка, явно снова подражая кому-то. – До того он ей просто нравился, а как загулял, она его жалеть стала. – А он? – А ему не до нее – о себе горюет. Вон до сих пор в сером ходит в знак того, что Хардинга не забыл, и опять же гибель старого Кельдинга празднует, будто собственные именины. Появилась Дари с тремя дымящимися горшочками на подносе. Сайнем вытянул шею и убедился, что Арнверу попала «та самая» ложка. Тами Самый Младший и все прочие, кто был в курсе происходящего, понимающе заулыбались друг другу. Дари ушла на кухню за пирогом. Арнвер в задумчивости хлебал суп, потом поднял голову и уставился в дальний угол, будто заметил там нечто очень интересное. Почесал в затылке, поковырял ногтем в зубах, потом ткнул пальцем в ту сторону и воскликнул на весь трактир: – Сивел, старый мошенник! Тебя ли вижу?! А ну иди сюда! Иди, иди, чего прячешься?! Сивел Сияющий осторожно поднялся из-за своего стола и двинулся к Арнверу. Сайнем с ужасом подумал: «Что, если с приворотным зельем вышла ошибка, и Арнвер сейчас…» Но потом он понял, что ошибся сам: Арнвер вовсе не собирался объясняться в любви к поэту. Совсем наоборот. – Тебя что, уже выпустили? – поинтересовался юноша в сером у Сивела. – Не рано ли? По мне, так тебе там было самое место. – Я изменился, – тихо ответил Сивел. – Милосердное Солнце коснулась моего сердца. А в твоем сердце по-прежнему тьма? – В моем сердце доброе вино, какого тебе, собаке, в жизни не доводилось пробовать, – возразил Арнвер. – А ты, значит, лижешь теперь задницы старым жрецам с острова? – Я пою во славу Солнца, – так же тихо возразил Сивел. – Ну так спой для нас! Юнис, подыграй ему. И смотри, чтобы песня была про красоток! А если нет, так Арив мигом тебе пустит сокола в рожу, так что даже твоему Солнцу будет противно смотреть на то, что останется. – Хорошо, господин, я спою для тебя и буду молить Солнце, чтобы оно не отвращало от тебя свой лик, – ответил Сивел так спокойно, что Сайнем даже зауважал его. Спутник Арнвера снял со стены лютню, несколько раз провел по струнам и выжидательно посмотрел на Сивела. Тот кивнул и начал читать нараспев: Собрался юный витязь, На велик день собрался, Солнце славить собрался. Едва полпути проехал, Навстречу ему страшная ведьма, Страшная ведьма летавица, Встала поперек дороги: «Воротись, юный витязь, Ни к чему сегодня Солнце славить, Лучше б ты оставался дома». Витязь ей хорошо отвечает: «Прочь с пути моего, ведьма-летавица, А не то я сейчас спешусь, С борзого коня слезу И твою русую косу Вокруг кулака обмотаю, А то к коню приторочу, За хвост привяжу к борзому И как борону потаскаю». Осерчала тогда ведьма-летавица, Распустила русую косу, На борзого коня напала, Чтобы выпить черные очи. И снова, едва дошло до справедливой кары, голос Сивела наполнился силой и зазвенел торжеством: Рассердился юный витязь, Ухватил он рукою ведьму, Ухватил он ее за косу, За ее русую косу, К коню ее приторочил, За хвост привязал к борзому, Поволок, как борону, к дому. Дотащил он ее до дому, Издалека матушку кличет: «Ну-ка, милая матушка, выйди, Вот везу я тебе служанку, Эту злую ведьму-летавицу, Тебе она будет подмогой, Отцу переменит одежду, Братцу кудри она причешет, Сестре – заплетет косицу». И крыло ее правое запер, В пестрый сундук его запер
[9]. Сивел умолк. Молчали и гости. Арнвер провел ладонями по лицу, то ли борясь с хмелем, то ли отгоняя печальные мысли. – Ничего, петь ты горазд, – сказал он наконец. – Хорошо, что я не велел разукрасить тебе рожу, хоть и ненавижу старых пердунов с острова и их прислужников. Ну ладно, что замолчал? Пой дальше. – Это все, господин, – смиренно ответил Сивел. – Здесь песня кончается. – Неправда! Голос прозвучал со стороны кухни, и все обернулись на звук. В дверях стояла Дари с подносом. Увидев обращенные к ней взоры, она залилась румянцем и уже тише повторила: – Неправда. Это не вся песня. Там есть и дальше слова. – Вот как? – Арнвер вскинул брови. – Смотри, какая шустрая! А ты можешь спеть? Дари потупила глаза, но кивнула. – Ну так спой! Если хорошо споешь, я тебя награжу! А ты, Солнцев пес, пользуйся случаем, уноси ноги. Дари побледнела, но потом гордо вскинула голову, будто сама была той ведьмой-летавицей, и, не спуская с Арнвера глаз, заговорила: И она прожила три года И родила ему сына. Позвали они соседей, Чтоб дать имя ребенку, И сосед говорит той ведьме, Он такие слова ей молвил: «Молодица, летавица-ведьма, Не спляшешь ли малое хоро, Ведьмино малое хоро?» Отвечала ему та ведьма: «Ай же ты, сосед наш добрый, Пусть отдаст мне юный витязь, Правое крыло отдаст мне, Без него хоро не спляшешь! «Молодица, летавица-ведьма, Убежишь ты, нет тебе веры». Ведьма на то отвечает: «Ой же ты, юный витязь, Если так за меня боишься, Заприте малые двери, Двери малые и большие, Тогда и спляшется хоро». Заперли малые двери, Двери малые и большие, Достал он крыло летавицы. А она заплясала хоро И через трубу улетела. Свекровь ее призывает: «Молодица, летавица-ведьма, Плачет дитя по качанью, По качанью да по сосанью». Отвечает ей летавица: «Как только дитя заплачет, Заплачет дитя по сосанью, Клади ты его под стрехи, Пошлю я мелкие росы, Чтоб накормить сыночка. А ежели дитя заплачет, Заплачет дитя по качанью, Клади ты его в люльку, Повею я тихим ветром И покачаю сыночка». Свекровь она обманула. Когда дитя закричало, Заплакало по качанью, Его положила в люльку. Не тихий ветер повеял, Влетела в дом летавица, Схватила она сына И похвалилась мужу: «Ой же ты, юный витязь, Как это ты придумал В доме держать летавицу, Чтоб любила тебя ведьма»! У Сайнема мурашки побежали по спине. Странно, он даже не подумал о Десси, хотя, может статься, песня как раз про таких, как она. Нет, сейчас в мире существовал только голос Дари, только ее отчаянная любовь. Вряд ли у Дари когда-нибудь были крылья, хоть видимые, хоть невидимые, но в ней тоже жила сила, и сейчас, поверив в чары заговоренной ложки, она впервые осмелела настолько, что позволила этой силе показать себя. |