Онлайн книга «Огненная кровь. Том 1»
|
— Ах, найрэ Рита, если бы у нас было столько солнца, сколько в Шербе, мы бы делали не просто золотое, мы бы делали солнечное вино из любого винограда! — воскликнул Йола. И все подхватили его слова, снова стукнули кубки, и за столом стало шумно. — Я погляжу, ваша сестра разбирается в винах не хуже нашего старосты, — произнёс сидящий рядом с Альбертом старик. — Моя… сестра разбирается во многих вещах, — хмыкнул князь, не сводя с Риты глаз. — И она у вас красавица! — И не говорите! — он посмотрел на неё снова, уже поверх кубка, и увидел, как она снова смутилась и сделала вид, что не слышит их разговора. — Замужем? — Пока нет. — Отчего же? Будь я помоложе, эх, я бы не пропустил такой случай! — Разборчива. — И то правда, не всякий совладает с умной и красивой женщиной, — вздохнул старик. Староста встал, снова поднял кубок, восславил Богов и пригласил всех к чану начать ритуал. Взметнулись факелы, окружая чан кольцом света, и женщины бросились к нему радостной стайкой. К высокому борту приставили деревянные ступени и помост, чтобы идти босыми ногами. Девочки принялись раздавать всем венки из виноградных листьев, а мужчины начали поднимать женщин на руки и под визг и хохот опускать в чан. И откуда-то появился палмеро с бубном, отстукивая ритм. Подтянулась дзуна, полилась плавная мелодия, и дудки подхватили её, а поверх зазвучала скрипка. Скрипач — кудрявый коротышка — пошёл вокруг чана, и рядом с ним заскользила женщина с чёрной косой, уложенной на голове короной и украшенной кистями винограда. В руках у неё заиграли, щёлкая, деревянные браслеты, и её бархатный плавный голос затянул песню. — Ну и что ты стоишь, подсади свою сестрёнку, пока наш Марко на неё не набросился, вон как глазами зыркает, — старик толкнул Альберта в бок. Марко? Альберт увидел высокого парня в тёмной рубахе с закатанными рукавами, который смотрел на Риту, и взгляд его был совершенно недвусмысленным. И то ли от выпитого вина, то ли неизвестно от чего, на Альберта внезапно накатила злость, он усмехнулся и, похлопав старика по плечу, произнёс негромко: — Марко, значит! Хм. Я ему шею сверну, как котёнку. Если этот ваш Марко хоть пальцем до неё дотронется. Он вышел из-за стола и подошёл к Рите, которая стояла босиком на помосте поодаль от взбирающихся по ступеням женщин, и легко подхватил её на руки. — Ну что, сестрёнка, танцуешь ты также хорошо, как и пишешь стихи? — спросил он насмешливо и, прежде чем она успела что-то ответить, опустил в чан к остальным. А сам прислонился к стене, скрестил руки на груди и стал смотреть. Пламя факелов трепетало, и музыка плыла над площадью. Люди вокруг принялись хлопать, вторя в такт ритму, отбиваемому на бубне. Женщины приподняли юбки и танец начался… Они кружились, обходя друг друга, спина к спине и плечо к плечу, то склоняя, то вскидывая голову, и капли виноградного сока падали на их обнажённые плечи… Рита нашла его взглядом. Вскинула голову, усмехнулась, и в одно мгновенье преобразилась… То ли это вино изгнало сегодняшние страхи, то ли хмельной воздух этого праздника, то ли музыка стёрла вуаль смущения, но она больше не отводила глаз, и взгляд этот был другой. Не взгляд — вызов. Дерзкий. Манящий. Огненный. Венок из виноградных листьев слетел с её головы, и волосы рассыпались по плечам. И сама она была такая же гибкая и стройная, как виноградная лоза. Руки удерживали юбку, ноги отбивали такт, и брызги летели во все стороны. Она смеялась. И эта улыбка… …теперь она предназначалась ему. И Альберт улыбался в ответ, потому что она будила в нём что-то такое, до сих пор для него неизвестное. Какое-то новое томление в груди, сладкое и пьянящее совсем, как местное вино. Так ли уж ему нужно в Эддар сейчас? Может, задержаться в Фессе? Пожить некоторое время… Он найдёт практику, не вопрос. А что дальше? Да ничего! Просто… узнать её поближе. Хотя она ведь не замужем, наверняка её отец будет беречь свою дочь, как зеницу ока. Ну, конечно! Берёг бы — не отпускал одну без охраны к Дуарху на рога в Мадверу, да ещё горной дорогой! Но всё равно вряд ли её отец обрадуется появлению лекаря-голодранца среди ухажёров. И он, как назло, ничего не понимает в овцах и шерсти! А если она замужем? Он ведь не спрашивал… Нет, точно нет, это бы он сразу понял. Замужних женщин он повидал немало на своём веку, и если они и прячут смущённо взгляд, то только для того, чтобы он подошёл поближе. И что ему с ней делать? Держаться за руки? Пить чай на веранде? Не жениться же на ней! Но ведь завтра… …завтра она останется в Фессе, а он уедет в Эддар. И мысль эта была до боли неприятной. Князь взял со стола бутылку и выпил прямо из горлышка, не сводя горящего взгляда с танцующей Риты. Приподнятая по бокам юбка показывала слишком много… Ещё сегодня утром он ехал в Эддар, одержимый мыслями о Красном троне, и что? Всего-то один день! Скоро полночь, а он уже думает о том, как осесть в Фессе и снова начать драть зубы? Боги милосердные, что вдруг с ним стряслось за этот день? Что за наваждение? Что с ним сотворила эта женщина своими стихами и этой улыбкой? Он с ума сошёл? Нет, ему нужно выбросить её из головы! Только как это сделать, если он глаз не может оторвать от её гибкого тела? От этого танца, её лица и этих губ. От этих рук, поддерживающих цветастую юбку, шеи, забрызганной каплями виноградного сока, и мокрой блузки, прилипшей к груди… И все мысли у него только о том, какая она, должно быть, сейчас одуряюще сладкая на вкус… Если коснуться губами её шеи… Спуститься вниз дорожкой поцелуев… Провести языком по груди от одной сладкой капли к другой… Распустить завязки корсажа… — Послушай, Альберт, — Цинта грубо вырвал его из этих грёз, незаметно появившись за плечом, как тень, — я вот тут сказать хотел, хм, ты же не обидишь эту девочку? — Ты говоришь так, будто я только тем и занимаюсь, что обижаю девочек! — рявкнул князь, оборачиваясь, и снова приложился к бутылке. — С чего тебе только эта дурь в башку лезет? Дуарх бы подрал Цинту! Подкрался, как вор! — Просто, когда ты вот так смотришь на кого-то, то… — То… что? — Жди беды. — И как же я на неё смотрю? — фыркнул Альберт. — Будто съесть её хочешь. Князь усмехнулся, снова отхлебнул из бутылки, но промолчал. Хочет. Только он и сам не знает, чего именно хочет, будто… всего и сразу. |