Книга Правозащитник, страница 25 – Артур Строгов

— Правда? Ты первая, кто мне это говорит… обычно я встречаю лишь презрение и насмешки.

— Тебя не понимают… Я слышала про открытие благотворительного фонда, про начатое тобою строительство…

— У меня еще много планов.

— Я не сомневаюсь, что тебе все удастся… Однако…

— Однако что?

— Ты сам знаешь, Алексей, что тебе нужно быть осторожным. То, что ты делаешь, вызовет резкий протест… Одного Виталия для твоей охраны недостаточно.

— Это так! Но не волнуйся! Мой знакомый полковник уже взращивает монстра, который якобы будет меня защищать…

— О чем ты? Что за «монстр»?

— Это будет новая страшная военная организация… агентство… Неважно… Но я приму твой совет. Я не стану пренебрегать безопасностью. Поверь, что я все правильно рассчитал. Твои страхи необоснованны.

— Я хочу, чтобы ты знал, как ты мне дорог.

— Каждый человек должен следовать определенной цели в жизни, для меня это моя миссия. Она часть моего сознания, часть моей души.

— Да, я это поняла, и этой цели ты посвятишь всю свою жизнь. А ты когда-нибудь думал о том, что было бы, если бы не та авария?

— Иногда… хотя, признаться, я плохо это себе представляю.

— Ты был бы черствым, надменным и не желал бы иметь со мной ничего общего.

— Не знаю… Но я уверен, что никто не избежит своей судьбы.

— А как твоя жена?

— Мы поссорились.

— В чем же причина?

— Видишь ли, мы осознали, что мы разные.

— Так скоро осознали? Это ее или твое решение?

Белосельский промолчал.

— Все несколько запутанно.

— Она хотела, чтобы я стал подлым в моих собственных глазах.

— Как же так?

И он рассказал ей про Иву и Милоша. Марина была удивлена.

— Это благородный поступок, да… но… но как же ты будешь воспитывать этих детей? Тебе будет сложно. Ты же не знаешь, как обращаться с детьми. Может, им было бы лучше в приемной семье?

— Одна семья их приютила, обогрела, а затем заперла в чулане за какую-то провинность, — возразил Белосельский.

— Это ужасно… да, да, я понимаю твой порыв… но а если ты подберешь другую семью… ведь столько…

— Прости, но больше я не верю никому. К тому же я дал слово Иве и Милошу, что не брошу их. Доверить их я больше никому не могу.

— Я понимаю те чувства, которые испытала твоя супруга.

— Вот вы, женщины, всегда свои чувства ставите на первое место, совершенно забывая, что кроме чувств есть долг и принципы.

— Это упрек? — с легкой улыбкой произнесла Елена. — Ни одна в мире девушка не потерпит подобного обращения.

— Я принял условия Елены, но она мне отказала. Поверь, она вообще не хочет идти ни на какие уступки.

— Ты потеряешь ее с таким отношением.

— Марина, я понял, что она меня не любит. Я ей не нужен. К тому же она намекала на поклонников… не знаю…

— Тебе нужно помириться с ней или…

— Или?

— Впрочем, ты, конечно, сам знаешь, как правильно поступить. Но вспомни, что речь идет о девушке, которая согласилась стать твоей женой. Вы оба на себя взяли обязательства. Вы ведете себя как подростки… Над отношениями надо работать.

— Нет, я решил, что не стоит.

— Ты уверен, что не пожалеешь?

— Уверен.

— Говоришь как-то нерешительно.

— Наоборот, я очень хорошо все обдумал.

— Значит, другая девушка?

Белосельский рассмеялся.

— Молчание знак согласия. Все мужчины одинаковые. Даже такой человек, как ты!

— Я себя не считаю идеальным образцом для подражания, но, тем не менее, смею предположить, что я не хуже многих.

— Обиделся, вижу это по твоему лицу.

— Нет же, мне важно, чтобы ты говорила искренне. Именно от тебя я готов слышать правду. В твоих устах это звучит не так жутко. От других я такого не потерплю.

— Алексей, в глубине души ты остался прежним. Вечно неугомонным, вечно ищущим что-то новое, постоянно стремящимся что-то изменить и тем не менее неизменно наталкивающимся на прежние ошибки.

— Почему же прежним… Ты не знаешь Елену, ее характер.

— Лично — нет, но представляю отлично какая она. Она не сахар, но и ты не ангел. Может быть, вы оба как раз гармонично дополняете друг друга.

Затем, видя, что Белосельский помрачнел, Марина перешла на серьезный тон.

— Любой совет давать трудно. Только вы сами сможете разобраться. Как твоя сестра я поддерживаю тебя. Только я знаю, какие душевные качества в тебе заложены. Елена не найдет их в другом мужчине… А вот нужна ли тебе такая жена — это другое дело…

— Давай о чем-нибудь другом… Ты думаешь чем-нибудь заняться в свободное время?

Марина глубоко задумалась и, встав с оттоманки, слегка приоткрыла форточку широкой веранды.

— Пока для меня важно воспитание сына. Но я вообще раньше тяготела к туризму, хотела иметь туристическую фирму… ты же помнишь? Вернее, помнил.

— Я подарю ее тебе.

— Нет, я не могу это принять.

— Но почему, разве ты не моя сестра? — спросил он с нежным упреком.

— Это так. Но я не хочу, чтобы ты из-за меня беспокоился.

Белосельский еще раз заверил Марину, что она во всем и всегда может на него рассчитывать. Привязанность между братом и сестрой — особое чувство. Оно напоминает невидимую цепь, которая даже на расстоянии превращается в нечто более крепкое и почти необъяснимое. Прошлые разногласия Марина предала забвению и предпочла не вспоминать. К тому же Белосельский переписал на нее треть акций банка, чтобы в финансовом плане сестра была обеспечена достаточно прилично. Но ведь отношения не могут ограничиваться только деньгами. Любовь к сестре — это и участие, и сопереживание, и попытки решить все ее проблемы, какими бы призрачными они ни казались.

— Я верю в тебя. В твою миссию, как ты это называешь. В то, сколько ты сделал и еще сделаешь. Ты должен быть готов к тому, что многие осудят тебя и никогда не поймут. В тебе есть твердые непоколебимые убеждения и моральный закон в душе, который ты не нарушишь. Но это трудный путь.

Она открыла балкон, и ледяное дыхание зимы на миг влетело в теплую комнату, словно напоминая о вечной мерзлоте людского безразличия и жестокости.

* * *

Вскоре Белосельский узнал о беременности своей жены и о ее явном нежелании его видеть. Он выяснил, между прочим, что внимание к ней проявляет один бизнесмен. Но Елена не хотела развода, она лишь потребовала содержание, выраженное в миллиардах долларов. Белосельский был вынужден, что называется, «сесть за стол переговоров», но не с женой, а с адвокатом. Мужа Елена к себе близко не подпускала и, видимо, желала лишь одного — отомстить. Адвокат — хитренький седовласый человечек — походил на заведенную бездушную куклу, которая бросается репликами, но не вникает глубоко в их содержание.