Онлайн книга «Волоколамское шоссе»
|
– Давайте-ка, товарищи, поближе, – сказал он. – Противник прорвался здесь и здесь. Он указал несколько пунктов вблизи Вязьмы и, оглядев лица – всем ли видно, всем ли понятно, – продолжал: – Наши войска дерутся в районе Гжатска и Сычовки. Вот главные узлы сопротивления. Не нажимая, он очертил тупым концом карандаша несколько неправильной формы кругловатых фигур в различных местах карты. Потом опять оглядел всех нас. – Вы, может быть, думали, – сказал он, положив карандаш, – что вояки, которые в эти дни проходили мимо нас, это и есть наша армия? Он улыбнулся, от маленьких глаз побежали гусиные лапки. Никто не решился кивнуть, только Заев мотнул головой. – Признавайтесь, думали? Никто не ответил. Панфилов затронул то, что тяжестью лежало на сердце у каждого. – Нет, товарищи, армия дерется. Вы думаете, немцы дали бы нам сидеть здесь столько времени, если бы с ними не сражались наши боевые части? Сейчас противник вышел к нашей линии, но небольшими силами… Его сковывают войска, которые сражаются у него в тылу. У дивизии очень растянутая линия, но… Панфилов помолчал. – Нашей дивизии придано несколько артиллерийских противотанковых полков. Цифру я вам не назову. Это артиллерия Главного Командования. Вновь взяв карандаш, Панфилов опять стал смотреть на карту. Его стриженая голова, черные волосы которой, казалось, были поровну – баш на баш – перемешаны с белыми, склонилась, пробегающие по топографическим значкам глаза сощурились, словно стараясь разглядеть что-то неясное. – В чем же теперь задача? – негромко произнес он, как бы спрашивая самого себя. – Задача в том, чтобы встретить немцев этой артиллерией там, где они нанесут главный удар. Можете, товарищи командиры, передать это бойцам. Впрочем… Через сколько времени, товарищ Момыш-Улы, сможете собрать батальон? – По тревоге, товарищ генерал? – Нет, зачем по тревоге… Час достаточно? – Да, товарищ генерал. Приезжая к нам, Панфилов обычно после проверки боеготовности беседовал с батальоном. Он достал часы и подумал, поглаживая большим пальцем стекло. – Не надо, товарищ Момыш-Улы. Не смогу – этот маленький старшина не позволяет, – он указал на часы. – Ну вот, товарищи командиры, начнем воевать… Полезет немчура – уложим. Еще полезет – еще уложим. Перемалывать будем… Панфилов поднялся, и все тотчас встали. – Перемалывать… Панфилов повторил это слово и словно прислушался, как оно звучит. – Вы меня поняли? Почти всегда Панфилов, заканчивал этим вопросом, всматриваясь в лица тех, с кем говорил. – А теперь… теперь не худо бы стакан чайку с дороги… Намек, товарищ комбат, кажется, был? Я закричал: – Синченко! Самовар! Бегом! – Ого! Вы и самоваром обзавелись? Добре… Все улыбались. Панфилов заражал ненаигранной, неподчеркнутой уверенностью. Отпустив командиров, он сложил и спрятал карту. Вбежал Синченко с кипящим самоваром. – Легче, легче, – сказал Панфилов. – Зачем с самоваром бегать? – На то война, товарищ генерал, – бойко ответил Синченко. – Для беготни? Синченко ловко водрузил на стол самовар. – Бегаю с расчетом, товарищ генерал. Это Панфилову понравилось. – Добре, добре, – сказал он. – Но теперь, товарищ, воевать нам придется не с расчетом. – А с чем, товарищ генерал? – С тройным расчетом. – Панфилов засмеялся. – Зеленого чая нет? Долго прожив в Средней Азии, Панфилов привык там к этому чаю. – Не имеется, товарищ генерал. – Жаль… Ну-ка, что завариваете? Синченко подал начатый пакет. Панфилов посмотрел обертку, понюхал: – Неплохой… Немного выдохся. В коробочку бы, товарищ… Ну-ка, давайте чайник, я займусь. Дважды выполоскав кипятком небольшой белый чайник, он кинул туда щепотку, заглянул, прищурился и немного добавил. Потом без воды поставил на конфорку. – Пусть согреется, пооживет, – пояснил он. Перед нами были немцы, позади – Москва, а Панфилов у переднего края с толком и вкусом заваривал чай. – Схему, товарищ Момыш-Улы, не убирайте, – сказал он. – Давайте-ка вместе взглянем… Вы, товарищ Момыш-Улы, что-то невеселый. Панфилов спросил мягко, а я чуть не упал, словно изо всей силы он ударил меня этим вопросом. Ведь лишь вчера я сам это же сказал бойцу. Неужели и я таков же? – Что вас, товарищ Момыш-Улы, смущает? Не вставайте – сидите, пожалуйста, сидите. – Видите ли, товарищ генерал… – С досадой я уловил в своем тоне неуверенность, ту самую, которую вытравлял у других. – Скажите, товарищ генерал, батальону так и придется держать семь километров? – Нет. – Панфилов помолчал и, прищурившись, улыбнулся. – Нет. Сегодня я снимаю одну роту вашего полка. Потом, может быть, возьму другую. Так что вам, товарищ Момыш-Улы, придется еще прихватить километр-полтора. – Еще километр? – А как же быть, товарищ Момыш-Улы? Посоветуйте. Панфилов сказал это без малейшей иронии и вместе с табуреткой придвинулся ко мне, как всегда, очень живо, словно я, старший лейтенант, мог действительно что-то посоветовать генералу. – Как же быть? – повторил он. – Ведь у нас ниточка, порвать ее не трудно. Ну, порвет где-нибудь… А дальше? Он с любопытством посмотрел на меня, ожидая ответа. Я молчал. – Вот из-за этого-то «дальше» я и снимаю роты. Неосторожно? Он спросил меня, словно это сказал я, но я слушал, не раскрывая рта. – Сейчас, товарищ Момыш-Улы, нельзя быть осторожным. Сейчас надо быть… – он лукаво прищурился, – трижды осторожным. Тогда, думаю, мы сможем на этой полосе до Волоколамска его с месяц поманежить. – До Волоколамска? Отступать, товарищ генерал? – Думаю, сидеть на месте не придется, а действовать так, чтобы, где бы он ни прорвался, везде перед ним были наши войска. Вы меня поняли? – Да, товарищ генерал, но… – Говорите, говорите. Что вас еще смущает? Бойцы побаиваются немца, да? – Да, товарищ генерал. Стараясь быть кратким, я стал докладывать. Впрочем, здесь не вполне подходит это слово. Панфилов умел слушать столь живо, что казалось – говоришь что-то очень для него существенное, что-то очень умное. Я сам не заметил, как стал не докладывать, а рассказывать, рассказывать так, как видел и чувствовал. |