Онлайн книга «Вечера на хуторе близ Диканьки. Том 1»
|
Пастора. В нем давно старик живет. Ветшает он, и старенькая кровля Посунулась; труба вся почернела; И лепится давно цветистый мох Уж по стенам; и окна искосились; Но как-то мило в нем, и ни за что Старик его б не отдал. Вот та липа, Где отдыхать он любит, тож дряхлеет. Зато вкруг ней зеленые прилавки Из дерну свежего. В дуплистых норах Ее гнездятся птички, старый дом И сад веселой песнью оглашая. Пастор всю ночь не спал, да пред рассветом Уж вышел спать на чистый воздух; И дремлет он под липой в старых креслах, И ветерок ему свежит лицо, И белые взвевает волоса. Но кто прекрасная подходит? Как утро свежее, горит И на него глаза наводит? Очаровательно стоит? Взгляните же, как мило будит Ее лилейная рука, Его касаяся слегка, И возвратиться в мир наш нудит. И вот в полглаза он глядит, И вот спросонья говорит:/n „О дивный, дивный посетитель! Ты навестил мою обитель! Зачем же тайная тоска Всю душу мне насквозь проходит, И на седого старика Твой образ дивный сдалека Волненье странное наводит? Ты посмотри: уже я хил, Давно к живущему остыл, Себя погреб в себе давно я, Со дня я на день жду покоя, О нем и мыслить уж привык, О нем и мелет мой язык. Чего ж ты, гостья молодая, К себе так пламенно влечешь? Или, жилица неба-рая, Ты мне надежду подаешь, На небеса меня зовешь? О, я готов, да недостоин. Велики тяжкие грехи: И я был злой на свете воин, Меня робели пастухи; Мне лютые дела не новость; Но дьявола отрекся я, И остальная жизнь моя — Заплата малая моя За прежней жизни злую повесть…“ Тоски, смятения полна, „Сказать“ — подумала она — „Он, бог знает, куда заедет… Сказать ему, что он ведь бредит“./n Но он в забвенье погружен. Его объемлет снова сон. Склонясь над ним, она чуть дышет. Как почивает! как он спит! Вздох чуть заметный грудь колышет; Незримым воздухом обвит, Его архангел сторожит; Улыбка райская сияет, Чело святое осеняет./n Вот он открыл свои глаза: „Луиза, ты ль? мне снилось… странно… Ты поднялась, шалунья, рано; Еще не высохла роса. Сегодня, кажется, туманно“./n „Нет, дедушка, светло, свод чист; Сквозь рощу солнце светит ярко; Не колыхнется свежий лист, И по утру уже всё жарко. Узнаете ль, зачем я к вам? — У нас сегодня будет праздник. У нас уж старый Лодельгам, Скрыпач, с ним Фриц проказник; Мы будем ездить по водам… Когда бы Ганц…“ Добросердечный Пастор с улыбкой хитрой ждет, О чем рассказ свой поведет Младенец резвый и беспечный. „Вы, дедушка, вы можете помочь Одни неслыханному горю: Мой Ганц страх болен; день и ночь Всё ходит к сумрачному морю; Всё не по нем, всему не рад, Сам говорит с собой, к нам скучен, Спросить — ответит невпопад, И весь ужасно как измучен. Ему зазнаться уж с тоской — Да эдак он себя погубит. При мысли я дрожу одной: Быть может, недоволен мной; Быть может, он меня не любит. — Мне это — в сердце нож стальной. Я вас просить, мой ангел, смею…“ И кинулась к нему на шею, Стесненной грудью чуть дыша; И вся зарделась, вся смешалась Моя красавица-душа; Слеза на глазках показалась… Ах, как Луиза хороша!/n „Не плачь, спокойся, друг мой милый! Ведь стыдно плакать, наконец“, Духовный молвил ей отец. — „Бог нам дарит терпенье, силы; С твоей усердною мольбой, Тебе ни в чем он не откажет. Поверь, Ганц дышет лишь тобой; Поверь, он то тебе докажет. Зачем же мыслию пустой Душевный растравлять покой?“/n Так утешает он свою Луизу, Ее к груди дряхлеющей прижав. Вот старая Гертруда ставит кофий Горячий и весь светлый, как янтарь. Старик любил на воздухе пить кофий, Держа во рту черешневый чубук. Дым уходил и кольцами ложился. И, призадумавшись, Луиза хлебом Кормила с рук своих кота, который Мурлыча крался, слыша сладкий запах. Старик привстал с цвеченых старых кресел, Принес мольбу и руку внучке подал; И вот надел нарядный свой халат, Весь из парчи серебряной, блестящей, И праздничный неношенный колпак — Его в подарок нашему пастору Из города привез недавно Ганц, — И, опираясь на плечо Луизы Лилейное, старик наш вышел в поле. Какой же день! Веселые вились И пели жавронки; ходили волны От ветру золотого в поле хлеба; Сгустились вот над ними дерева, На них плоды пред солнцем наливались Прозрачные; вдали темнели воды Зеленые; сквозь радужный туман Неслись моря душистых ароматов; Пчела работница срывала мед С живых цветов; резвунья стрекоза Треща вилась; разгульная вдали |