Онлайн книга «Барракуда forever»
|
— Одно уточнение. Я вам сейчас объясню. В синтоистской философии отец и сын… — Хорошо-хорошо, я все понял. Поступайте как хотите, только больше ничего мне не объясняйте. Женитесь, не женитесь, мне это по… — И, не закончив фразы, он повернулся к маме: — Черт, все-таки третий возраст — это что-то! И уткнулся в журнал кроссвордов. — Не знаю, как вы, а я посмотрела бы что-нибудь развлекательное по телевизору, — сказала мама. — Что-нибудь простенькое, смешное. Например, фильм, который позволяет забыть о реальности. Эдуар вытащил из сумки коробку с диском: — У меня есть то, что вам нужно. Я рассчитывал посмотреть его с Жозефиной, но это ничего. Я все равно знаю его наизусть. Вот увидите, это очень забавно, смотрится на одном дыхании. Хотите посмотреть? На этом большом экране будет просто супер! Тем более в оригинальной версии! — Это комедия? — спросила мама. — Гораздо лучше: театр но. — Театр чего? — спросил отец, оторвавшись от своих кроссвордов. — Объясняю: но, или, если вам больше по вкусу, гигаку. Или бугаку. Мой милый родственник в этом разбирается? — Нет, — буркнул отец. — Это для общего развития. Мне очень хочется, чтобы день прошел самым приятным образом. Снаружи начался ледяной дождь. Судя по всему, надолго. — Вы будете в восторге! — заявил Эдуар, ставя диск. — Посмеетесь вволю! Если не все поймете, я вам… — Вы нам потом объясните, — закончила мама. — Вот, смотрите. Вскоре на экране возник человек в черном шелковом кимоно, подвязанном широким красным поясом. Он был один на пустой просторной сцене, смотрел направо и налево, словно что-то искал. Над подведенными черным глазами расходились наискосок широкие брови, что придавало ему злобный устрашающий вид. Внезапно он замер, издал короткий пронзительный крик “ииии!”, потом затрясся с головы до ног, как розовый куст по время грозы. — Он сильно разгневан, да? — спросил я у Эдуара. — Нет, он очень доволен. Он весельчак. Он видит жизнь с приятной стороны! Тут мужчина сделал большой шаг вперед и с оглушительным грохотом топнул по полу. Потом стал вращать глазами, шевелить ушами, хрустеть челюстями, крутить задом, раздул живот, насколько смог, выпятив пупок к потолку, коснулся языком кончика носа и издал вопль, от которого мы все вздрогнули. — Бедолага! — вздохнул Эдуар. — Почему это он бедолага? — удивился отец. — Вы же видите, он очень несчастен. Не видите? — Да, конечно, теперь, когда вы все объяснили. — Смотрите, смотрите! — вскричал Эдуар, указывая пальцем на экран. — Не отвлекайтесь, а то пропустите самое интересное! Мужчина, который уже какое-то время стоял в одиночестве посреди сцены, задрал голову и стал смотреть вверх. Обратив лицо к небу, он, казалось, следил за плывущими облаками. Он поднял указательный палец, как будто хотел понять, откуда дует ветер. Тут Эдуар расхохотался: — Ну правда же, хорошая сцена! Каждый раз умираю со смеху, когда ее смотрю. Разве я не прав? — Да, просто уморительно! — мрачно ответил отец. — Так вы согласны? О, у меня идея: может, посмотрим ее еще раз? Опять повеселимся! — Нет-нет, — запротестовал отец, — это нарушит ритм действия! И правда, из-за кулис появился хрупкий силуэт. Его окружали облака тумана, создававшие видимость крыльев. Фигура неслышно приблизилась к мужчине в темном кимоно, но он, казалось, ее не видел. Она бродила вокруг него минут двадцать. Фигура исчезла, мужчина рухнул и распластался на полу, словно блин. — Каждый раз попадаюсь на удочку! — воскликнул Эдуар. — Признайтесь, финал совершенно неожиданный! — Я признаю, что… э-э-э… это чертовски неожиданно. Можно было ожидать чего угодно, только не этого. И теперь все закончилось? Совсем? Вы уверены? — Да, но только первая часть. Всего их пятнадцать. Уверен, вам понравится — действие, смех, нежность. Если хотите, я завтра снова приду, и мы… На улице по-прежнему шел дождь. Я подумал о Наполеоне. И об Александре: как он там без своей шапки? Мама уснула, ее рука свисала с подлокотника кресла, альбом упал на пол. И в этот момент я почувствовал, как время плывет над нами. * * * Эдуар в своей ушанке и сапогах из яка давно уже нас покинул, когда ближе к вечеру проснулась Жозефина и вышла к нам бодрой походкой, свежая как бутон, с гладким личиком и пухлыми щечками. Отец сообщил ей о визите Эдуара. Она потянулась, зевнула и спросила: — И что ему было нужно? — Он приходил по поводу свадьбы. — Свадьбы? — удивилась Жозефина. — Какой свадьбы? — Своей. — А, так он женится? — Ну да. — Надо же, мог бы мне сказать. А на ком? — На тебе. Жозефина резко развернулась на месте и изменилась в лице: — На МНЕ? — Да, поскольку ты согласилась. И сама ему это сказала вчера по телефону. Жозефина рухнула в кресло и закрыла глаза. Наверняка судорожно рылась в памяти. — Заметь, — сказал отец, — он очень милый. Слегка чокнутый, но милый. — Замолчи, — простонала Жозефина. — Да, мне кажется, туман рассеивается… и я что-то припоминаю. У него, наверное, была смешная физиономия. — Когда? — Когда ты сказал ему, что я напилась. И что я замужем. У меня есть Бонер. Отец прикусил губу, мама прыснула со смеху. Жозефина встала. — Погоди… Ты хочешь сказать, что ты… — Ну, мама, вспомни же! “Я готова к новой жизни”. Ты же собиралась ехать с ним куда угодно, хоть в Патагонию! Жозефина обхватила голову руками и стала раскачиваться взад-вперед. — Неправда, все это неправда! Это я просто так сказала. Не знаю, может, что-то привиделось, это ведь Рождество. Надо же быть полным тупицей, чтобы все так понять. Папа шарил глазами по комнате, стараясь найти какое-нибудь утешение. Наконец он остановил взгляд на старой бутылке из-под лимонада, переделанной в лампу с соломенным абажуром, и стал ей улыбаться. Создалось впечатление, что он намерен многое ей поведать. — На самом деле я уже ничего не понимаю в ваших делах, — негромко произнес он. — Ты говорила, что хочешь все изменить, начать новую жизнь, что вышивка закончена… Вперед в Патагонию! Тут появляется этот, в ушанке, весь в меху яка, с лекциями о театре го и игре но… И я… — Папа, мне кажется, все наоборот, — сказал я, — театр но, игра го. Хочешь, я тебе объясню? |