Онлайн книга «Выстрелы на пустоши»
|
– Привет, Эррол. Бокал легкого пива, будь добр. – В бутылке устроит? – Конечно. Эррол приносит тасманийское пиво в знакомой зеленой бутылочке. Мартин дает двадцать долларов, но Эррол не торопится к кассе. – Ну, как там дела? – Там – это где? – спрашивает Мартин. – У копов. Слыхал, они проводят допросы. Вызывают жителей Пустоши. – Да. Я только что из участка. На мой взгляд, обычная рутина, но они держат все в секрете. – Догадываюсь, расспрашивают о священнике? – Похоже, это основная теория. А ты как думаешь? – Кто? Я? Да я вообще в тумане блуждаю. Не понимаю, и чего вы, гады, все лезете ко мне с вопросами. Можно подумать, я что-то знаю. Эррол отходит к кассе за сдачей. Мартин забирает пиво и направляется к столику на приличном удалении от кучки журналистов, ощущая их взгляды. Ну уж нет! Не хватало еще снабжать новостями очередные говорящие головы в телевизоре! Не сбавляя шаг, Мартин забирает пиво и пластиковый диск на веранду с видом на реку. После кондиционированного интерьера клуба жара кажется удушающей, почти невыносимой, несмотря на тень от навеса из полупрозрачного пластика. Мартин ставит пиво на стол и, повернувшись спиной к окнам клуба, достает солнцезащитные очки. Впереди длинный плавный изгиб речного русла. Нет, не плавный, застывший. Воды совсем не осталось. Поникшие листья не колышет даже легчайший ветерок. Воздух после пожара в среду все еще отдает гарью. Где-то вдалеке стрекочут цикады. Мартин пытается определить направление, и тут слышится сухой кашель. На террасе есть кто-то еще. За одним из поддерживающих крышу столбов дымит самокруткой Дедуля Харрис. – Привет, Дедуля! Не возражаешь, если присоединюсь? – У нас свободная страна, сынок. Мартин подтягивает кресло к бывшему банковскому управляющему. Старик предлагает кисет с табаком, Мартин отказывается. – От твоего хозяйства что-нибудь осталось? – Немногое. Считай, надо начинать с нуля. – Страховка была? – Сущая мелочь. На ограду и воду. Сам дом не задело. Видно, огонь решил, что эта развалюха не стоит трудов. – А что со скотом? – Не знаю. Часть явно выжила. Но это было бы жестокой шуткой. – В смысле? – Ну, жрать скотине и так было нечего. Что не погибло от засухи, прикончил огонь. Если после такого пожара пройдет дождь, все зазеленеет, как в Кенте. Коровы станут жирными-прежирными. А не пойдет, околеют от голода. Или придется их пристрелить. Мартин разглядывает пиво. Что тут скажешь? – К слову. Не ты, случаем, стуканул на меня копам? – любопытствует Дедуля. – Что? – В участке все расспрашивали о преподобном Свифте. Хотели знать, как он охотился в Пустошах. Уж не от тебя ли они об этом пронюхали? – Если и от меня, то не напрямую. В моей статье промелькнуло, что он любил пострелять в буше, однако тебя я не упоминал. В городе о вас с ним знает не один человек. Мне говорили по меньшей мере про одного – Робби Хаус-Джонс. – Тот приятный молодой коп из Риверсенда? С чего бы вдруг ему болтать? – От переизбытка честности, возможно. После трагедии у церкви эти сведения были, по большому счету, не важны. Свифт умер. Не имело значения, что он делал раньше. Но как только в запруде нашлись трупы, информация внезапно приобрела значимость. – То бишь Робби прикрывал свою задницу. – В смысле? – Ну, ты знаешь… пятеро невинно убиенных плюс священник. «Офицер Хаус-Джонс, были ли какие-то тревожные звоночки? Вы могли предотвратить трагедию?» – «Нет, сэр. Никак не мог. Он жил в Беллингтоне». – Но тут из запруды на ферме Снауча вытаскивают тех девушек, и наступает время признания. – «Новая информация, сэр. Надеюсь, она окажется полезной». – Так бы я поступил в подобной ситуации. Мартин задумчиво кивает. Если Дедуля Харрис и выглядит старой развалиной, то мозги у него еще работают. – Значит, в полиции спрашивали обо всех, кто приезжал к тебе поохотиться? – интересуется Мартин. – В общем и целом. Я не доносчик, но, выражаясь словами копов, это убийство, а не какое-нибудь превышение скорости. – А кто, кроме священника, приезжал охотиться в Пустошах? – Не могу сказать… Территория большая. Крейг Ландерс, Ньюкирки, а также их друзья – эти приезжали точно. Раз или два в год. – Ты о «Беллингтонском клубе рыболовов»? – Они так назывались? Да, о них. «Рыболовы» неизменно вели себя прилично. Всегда спрашивали разрешения, прежде чем поохотиться у меня на участке. И не забывали вежливо проститься перед отъездом, дарили кролика, однажды дали двух уток. – А другие? – Случались и другие. Порой доносились выстрелы. Иногда днем, иногда ночью. Но кто бы ни были те люди, они не спрашивали разрешения… а некоторые вели себя до странности паршиво. – То есть? – Порой подстреливали мне коров, затем разделывали. Вытягивали кишки, ну и тому подобное. Наверное, забирали самые лучшие куски. Это же целая туша псу под хвост! И ради чего? Чтобы вырезать килограмма два стейка. – Ты уверен, что они убивали ради этого? – Зачем же еще? – Не знаю. Просто забавы ради. Почему бы нет? – У-у-у-у, молодой человек. Это же какими отморозками надо быть? – А кто, если не отморозки, убьет пару хорошеньких девушек и сбросит их в запруду? – Ну да, согласен. Чем скорее этого ублюдка Снауча запрут в тюряге и выкинут ключ, тем лучше. – Ты уверен, что это он? – Да. Скорее всего, он моих коров и убивал. Когда-то его семье принадлежала вся земля вокруг. Снауч до сих пор считает ее своей. Вполне в духе этого жалкого засранца: прийти убить моих коров, хотя у самого их бродит немерено. Мартин допивает остатки пива, уже тепловатые от жары на террасе. – Где ты остановился, Дедуля? Не в бывшей ли пивной случайно? – Я? Нет. Не возражал бы, но она закрыта. Меня приютил Эррол Райдинг. Хороший человек, Эррол. Завтра прокачусь автобусом в Беллингтон, гляну, вдруг удастся купить какой-нибудь драндулет. А потом – домой. – Просто мне сегодня утром показалось, что я кого-то видел на террасе в отеле. Возможно, за чем-нибудь заехал владелец. – Вряд ли, юноша. – Почему? – Он на том свете. Самоубийство. Столичный малый. Вбухал в «Коммерсант» свои пенсионные накопления, отделал все, пытался заработать на бистро. Короче, его жена всего этого не выдержала и свалила обратно в столицу. А потом грянула затяжная засуха, и его денежки плакали. Он тут никого толком не знал, не мог никому излить душу. Вот и вышиб себе мозги из дробовика. Тут такое частенько случается. Не знаю, почему я сам этого не сделал. |