Книга Экзамен первокурсницы , страница 20 – Аня Сокол

– Посмотри на себя! – Сокурсница окинула меня презрительным взглядом. Она сидела на полу в грязи и все-таки продолжала смотреть свысока. Как это у нее получалось, ума не приложу. – Мокрая, грязная, а держишься так, словно ты не в Запретном городе, а на балу. Холодная и отстраненная, среди надоедливых поклонников.

Я отвернулась к огню, не зная, что тут можно ответить.

– Вот опять эта сдержанность, которая так редко тебя покидает. Каждый такой срыв для меня – праздник, как в том учебном бою…

– Хочешь услышать нечто странное? – Огонь танцевал на сломанной мебели, и в помещении стало гораздо теплее. – Я думаю о тебе то же самое. Ты для меня слишком герцогиня.

– Неужели? – Девушка натянуто рассмеялась, и я поняла, что она не поверила.

– Что смешного?

Дженнет резко оборвала смех.

– Ничего. Просто вспомнила, что ты дружишь с Миэр. – Она отбросила назад мокрые волосы. – С купчихой!

– Ты говоришь так, словно быть купцом – это то же, что болеть болотной лихорадкой.

– Купчиха с сомнительной репутацией. Ты знаешь, что ее маменька лет десять назад сбежала то ли с управляющим, то ли с охранником, а может, и вовсе с лакеем?

Герцогиня внимательно посмотрела на меня, ища малейшие признаки удивления или смущения. Но я ее разочаровала, всего лишь пожала плечами.

Никогда не спрашивала подругу о матери, как раз потому, что сама Гэли избегала этой темы. Даже их домоправительница ни разу не упомянула имени бывшей хозяйки. Мне же было достаточно раз увидеть лицо подруги, когда кто-то хвастался гостинцами от матушки или новым платьем. Лицо, на котором сменяли друг друга зависть и тоска. Не думала, что за ее молчанием скрывалась тайна, полагала, что за ним скрывается боль. Девы, я была почти уверена, что миссис Миэр мертва. Поэтому и не лезла с расспросами. Леди надлежит быть тактичной.

Я не спросила ее о матери, она не спросила меня о женихе. Зачастую друзья не нуждаются в ответах.

– Ты не знала, – констатировала Дженнет. – Но даже сейчас тебе все равно. Ты бы, и зная, продолжала с ней общаться, и чужое неодобрение отскочило бы от тебя, как семена изменений от посвященного рыцаря. Ты уверена, что так и должно быть. И остальные волей-неволей начинают думать так же. Вот за это я тебя и не люблю. За эту холодную уверенность.

– Тебе не нравится Гэли? – спросила я.

– Странно, что она нравится тебе.

– Если ты хочешь что-то сказать, говори. – Я повернулась к сокурснице.

– Просто…

Этьен заглянул в комнату. Посмотрел на сидящего с закрытыми глазами Мэрдока, на замолчавшую Дженнет, на меня, скривился и снова вышел на улицу.

Герцогиня молчала целую минуту, и я уже подумала, что продолжения не будет. В неправильном месте и в неправильное время мы начали этот разговор. Но, думаю, в другом месте у нас и не получилось бы.

– Я знаю, что ты не сжигала корпус магистра Маннока, – неожиданно произнесла девушка.

Пламя качнулось.

– Откуда? – Я снова повернулась к герцогине. – Если даже я этого не знаю? Я была последней, кто уходил из лаборатории после занятий, – это первое. Второе – в тот день я была единственной, кто работал с сухим огнем. Третье – я не обработала столешницу нейтрализующим раствором.

– Не спорю. – Она скупо улыбнулась и разом стала прежней леди Альвон Трид. – Но вот незадача, в тот день, возвращаясь часом позже из библиотеки, я видела, как лабораторию покинул совсем другой человек.

– И при чем здесь Гэли? Или она тоже его видела, но почему-то промолчала?

– Не надо. – Герцогиня покачала головой. – Ты ведь уже догадалась. Твоя подружка выскочила из корпуса сама не своя, растрепанная, в слезах, даже меня не заметила.

– Это ничего не меняет. – Я отвернулась. – С огнем работала я, а не она. Гэли могла просто не обратить внимания на…

– На начинающийся пожар? – скептически переспросила герцогиня. – Занялось через четверть часа, она должна была быть слепой, чтобы не заметить, как вспыхнул стол.

Пламя выросло и лизнуло потолок привратницкой, выдав мое волнение.

– Она могла не видеть огонь, только если его еще не было. Только если корпус сгорел не из-за твоей безалаберности.

– Если бы это было так, – привела я последний аргумент, – ты бы давно рассказала об этом, хотя бы потому, что это бросило бы тень на Гэли. И на меня.

– Шутишь? – Дженнет встала и отряхнула юбку. – И сбросить такой козырь? Видела бы ты, как перекосило купчиху, когда я всего лишь намекнула, что ее могли видеть в тот день. Думаю, она с кем-то встречалась. Жаль, что я не знаю с кем.

– И этот кто-то тоже молчит? – Я покачала головой. – Ты не можешь ничего доказать. В итоге все сведется к тому, что ее слова будут против твоих.

– Думаешь, вру? – почти весело переспросила герцогиня.

– Нет, – немного подумав, ответила я. – Ложь – это слишком грубо.

Дженнет не врала. Откровенная ложь – это скорее нонсенс, а вот исковеркать правду и вывернуть происходящее наизнанку – вполне допустимо даже для аристократов. Вернее, это для них настолько привычно, что они и не замечают, когда такая однобокая правда срывается с губ. Как говорила гувернантка мисс Омули, мы должны уметь вовремя закрыть глаза, вовремя отвернуться и не заметить, как у графини Лорье оборвалась оборка на платье. Не заметить, как маркиз Туварин, налакавшись вина, свалился на пол, содрав со стены портьеру и укрывшись ею с головой. Он всего лишь споткнулся. Пусть лучше останется в наших глазах неуклюжим, но не пропойцей, хотя все знают, что он не поднимается с постели без глотка виски.

– Зачем тебе это все? – Я подняла голову, рассматривая стоящую рядом Дженнет. – Шантажировать?

– О Девы, – вздохнула сокурсница с таким видом, словно я сказала совершеннейшую глупость. – Шантаж – это так вульгарно. Что есть у этой лисы Миэр, чего я не могу купить?

«Я, – промелькнул в голове ответ. – У нее была моя дружба».

Была? Или все еще есть?

– Мне достаточно того, что она вертится, как устрица на сковородке.

– Тогда зачем ты рассказала мне? – Я опустила голову. – Почему скинула козырь?

– Сколько осталось до заката? – спросила Дженнет с горечью. – Часа три? Вероятность спастись тает с каждой минутой. – Она шагнула к окну, и пламя качнулось вслед за ней. Усилием воли я заставила его вернуться обратно. – Эти часы ты будешь думать о Миэр. О том, как она стояла в толпе рядом со мной, когда тебя отправляли отбывать наказание, прилюдно объявив виноватой. Стояла и молчала, хотя знала, как тебе плохо, и могла прекратить экзекуцию одним словом.

Я сжала ладони. Сейчас в комнате было тепло, но мне показалось, что внутри все покрылось инеем. Рука отозвалась болью, но я не обратила внимания. Пламя тут же потухло, черное кострище покрылось белым морозным узором. Очередной переход от магии огня к магии льда дался мне намного легче.