Книга Оленьи сказки, страница 34 – Ирина Селиванова

– Нет, почему же. Очень даже хорошо. Мне нравится.

– Значит, тебе не нравлюсь я.

Йонас ослабил хватку, и Олененок отошла, фыркнув и скрестив руки на груди.

– Почему ты так думаешь?

– Потому что если бы на моем месте была Рута, ты бы согласился. Ты так часто смотришь на нее и говоришь что-то приятное. А мне – никогда.

– Ох, Олененок. – Йонас приподнял брови. – Я даже не думал, что для тебя это так важно. Я совсем не хотел тебя обидеть.

Он подошел ближе и сел на траву.

– Иди-ка сюда.

Олененок устроилась рядом, поджав ноги.

– Как твой друг я могу сказать, что ты очаровательна. Ты милая, веселая, а твои веснушки напоминают звезды.

Олененок улыбнулась: слышать такое было невероятно приятно. Она и сама часто разглядывала свои веснушки, но постоянно сомневалась, можно ли считать их симпатичными.

– Но знаешь, – Йонас повернулся и посмотрел ей в глаза, – если бы ты спросила меня как мужчину, то я сказал бы, что ты одна из самых красивых девушек, что я видел.

Щеки Олененка зарумянились. Ей вдруг захотелось спрятаться и одновременно радостно улыбаться. Она уставилась на заросли камыша. По телу пробежали мурашки.

– Спасибо, – тихо выговорила она.

Странное, прежде незнакомое ощущение овладевало ей – приятное, но одновременно пугающее. Будто внутри распускались цветы, как в лесу после зимы. Она подумала, что стоит убежать и немного побыть одной, но и здесь, рядом с Йонасом, почти в его объятиях, она чувствовала себя как никогда хорошо.

– Ты когда-нибудь играла в блинчики?

– Нет, я пока плохо умею готовить, да и Рута не подпускает меня к печи.

– Но для этой игры она тебе и не понадобится. А вот гладкий камешек – да. Пойдем – научу.

Они вернулись домой, когда солнце уже скрылось за вершинами сосен. Олененок чувствовала себя уставшей, в животе урчало. Научиться пускать блинчики лучше Йонаса у нее не вышло, но он обещал дать ей дать возможность отыграться.

Йонас спросил у Руты разрешения воспользоваться баней, а Олененок поспешила к столу. Она не могла думать ни о чем другом, когда нос щекотал аромат супа и свежего хлеба. Усевшись за стол, она не без удовольствия вытянула уставшие ноги и вдруг вспомнила о старой задумке.

Олененок давно намеревалась узнать, где именно находится шрам Йонаса и почему он так его скрывает. Она осторожно выскользнула из кухни и как можно тише пробралась в темную пристройку. В предбаннике догорала небольшая свеча, Йонас напевал что-то за стеной. Олененок собрала одежду, унесла ее с собой и довольно улыбнулась: теперь ей никто не помешает.

– Где ты была? Я боялась, что придется защищать от тебя суп, чтобы оставить Йонасу хоть немного, а ты даже не притронулась.

– Я просто мыла руки. Мы играли в блинчики и строили замок из грязи и глины, так что они были очень грязными. – Олененок протянула ладони вперед и растопырила пальцы.

– Ты молодец. – Рута ласково погладила ее по волосам и поставила на стол большую тарелку. – Расскажи, как прошел день?

Олененок наелась и устало поднялась со стула. Глаза слипались, а язык отказывался шевелиться. Она забралась на кровать и прижала колени к груди.

– А еще он рассказывал мне, как охотился на лису. – Олененок зевнула. – Это такая веселая история. Дело в том, что…

Словно сквозь пелену она чувствовала, как Рута накрывает ее одеялом и целует в макушку.

Рута убрала со стола и поставила котелок с водой в печь. В последнее время она стала готовить больше, чем прежде. Но сегодня Олененок наелась быстро, а Йонас ушел сразу после бани, даже не заглянув, чтобы попрощаться.

Такое безразличие задело. Рута успела привыкнуть к большой компании за вечерним столом. Дом оживал, наполняясь звонким голосом Олененка и тихим смехом Йонаса. Рута с нежностью наблюдала за ними. Она никогда не позволяла себе мечтать о семье, которую не могла иметь, но они были похожи на семью. Разношерстную, совершенно неправильную, но семью.

Вода закипела, сообщив о себе громким бульканьем. Рута давно собиралась помыть голову, но не находила свободной минутки. Она перелила воду в ведро и, взяв свечу, отправилась в баню.

В полутьме пахло сыростью. Деревянные стены потемнели от влаги. Рута открыла дверь, чтобы занести ведро, и вскрикнула, выронив его из рук. Она была не одна.

– Рута, стой, это я!

Она схватилась за веник, чтобы защитить себя, когда услышала знакомый голос.

– Йонас? Почему ты здесь сидишь?

– Я, эм… Т-тут такое дело…

– Что?

Йонас невнятно бормотал, заикаясь от холода. Рута вернулась в предбанник за свечой.

– Йонас! Ты сошел с ума?

В неярком свете она увидела, что он сидел голый, неловко прикрываясь руками.

– Нет, ты неправильно меня поняла. Это все Олененок.

– Как связаны Олененок и то, что ты решил подкараулить меня голышом?

Рута недоуменно приподняла бровь. Она давно не попадала в настолько неловкую ситуацию.

– Я не решал. Возможно, мне бы этого хотелось, но… – Он поежился. – Рута, не смотри на меня так. Я очень замерз, а Олененок стащила мою одежду.

– Ох, Олененок! – Рута глубоко вздохнула. Ее шалости давно не удивляли, но иногда она переходила все границы. – Я серьезно поговорю с ней завтра.

– Я не думаю, что она хотела чего-то плохого. Это всего лишь шутка. Может, потому что я не пустил ее купаться.

– А ты и рад? – Рута осуждающе посмотрела на него. – Подожди немного, сейчас я найду твою одежду.

У Олененка, пусть она и считала себя хитрой, было не так много тайников. Рута давно заприметила их по затхлому запаху сгнившей листвы. Олененок собирала все, что считала красивым: листья, ягоды, камушки и жуков. Зимой она пробовала прятать и сосульки, и лесничая не сразу поняла, откуда то тут, то там возникают лужи.

Одежда Йонаса нашлась в корзине. Синяя выцветшая рубашка была вся в маленьких дырках, особенно рукава. Рута отнесла охотнику штаны и большое полотенце, а после взялась за нитки с иголкой – ремонтировать рубашку.

Ей всегда нравилось шить. Аккуратные маленькие стежки выстраивались в ровную линию, а иногда расцветали узорами. Свою одежду она украшала вышивкой. Холодными зимними вечерами было приятно, глядя на нее, вспоминать об летних алых ягодах, зеленых листьях и солнечном свете.

– Рута, спасибо.

Она увлеклась и не заметила, когда Йонас вошел в комнату. Чистые волосы слегка завивались и неряшливо обрамляли лицо. Он смотрел на нее и выглядел растерянным, словно не ожидал, что она может сидеть и зашивать рубашку.