Онлайн книга «Счастье волков»
|
Греки сразу пошли в атаку, играя скорее на кураже, чем на классе, – русские вынуждены были отступить, огрызаясь контратаками. На тридцать первой минуте прострел греков справа завершился выходом к воротам… гол! Стадион взревел. Ноль – один! Получив мяч, русские перешли в атаку, на тридцать третьей минуте им удалось выйти к чужим воротам. Удар… мяч отлетает, но второй русский переправляет его в сетку через уже лежащего вратаря. Один – один! Стадион буквально взбесился. Только что заработанное преимущество уплывало на глазах. Греки стали играть грубее. Судья дважды не увидел серьезных нарушений правил – за оба можно было назначить штрафной. Но не назначил. Потом еще один. Он уже понял, что футбол здесь больше чем футбол. И ему хотелось уехать из города. Живым и неизбитым. На перерыв ушли при счете 1:1. Раздевалку русских охраняла полиция, но игроки понимали, что в случае чего это не спасет. Они привыкли к вялому течению российской футбольной жизни, и то, что было здесь, было для них неожиданным и опасным. В раздевалку зашел один из менеджеров, позвал капитана жестом. Отошли. – Вить… – Ну. – Мне только что отзвонили… … – Сказали, что если не сольем – живыми не уедем. – Чо, прямо так? – Прямо так. – А откуда они твой телефон знают? – Ну… Это и так было понятно – он и дал. Чтобы была возможность условиться о договорном матче. Салоники был соперником проходным, проще было заплатить. Но в ответ он услышал вот что. Капитан «Спартака» Виктор Громов думал, что делать. Он был не первый день в российском футболе. И не первый год. И что такое договорной матч – прекрасно знал. Потому что в России с этим по факту не боролись. Не было прецедентов, миллионных штрафов, когда команды первой лиги в наказание ссылают в третью. Но им всегда предлагали деньги. Такое, чтобы «сливайте матч, а то убьем», – никогда не звучало. Даже на Кавказе такого не было. Кавказ Кавказом, но правила игры он все же выучил и им следовал. Все куплю – сказало злато. А тут правила устанавливали свои. У Виктора Громова, как и у всех игроков, были семьи. Красивая жена. Дорогой джип или седан. Миллионная зарплата. И вот те, кому глубоко на… ать на правила и у кого ничего из этого нет, предлагают – руки вверх, а то убьем. Им плевать на деньги, у них их нет. Они – сила. Все возьму, сказал булат. Что делать? – Ладно. Я поговорю с пацанами. – И что им скажешь? Громов посмотрел на менеджера, но ничего не ответил и пошел в раздевалку. Менеджер пошел на тренерскую скамейку. Он был не святым и считал футбол чем-то вроде бизнеса, но сейчас ему было стыдно. И страшно. – Пацаны… Игроки смотрели на своего капитана. Он смотрел на них. Потом Дмитрий Рашкиев, полузащитник, спросил: – Сколько? – Жизнь. Сказали, выиграем – живыми отсюда не уедем. Все замолчали. Только каждый ощутил всю тяжесть того, что сейчас вверху. Бетон, трибуны… «Болелы» местные. И свои – которых совсем немного. Но они есть. Русский футбол был грязен. Даже очень грязен. И продажен. Даже топовые команды участвовали в договорняках. Но сейчас все понимали, что это не договорняк. И дело не в том, что не платят. Им просто предлагают сдаться. А сдался на футбольном поле – завтра, на поле боя, тоже сдашься? А что? Зато не убьют, может, даже не ограбят… Второй тайм начался с нового натиска греков. Такое – два тайма отыграть, как пять минут, – навевает мысли о допинге, но на допинг проверяли только русскую команду. К тому же свои стены – это тоже допинг. Новый проход… штанга! На пятидесятой минуте греки проломились числом – просто снесли защитников – два один. Судья предпочел опасную игру не заметить. Дальше началась вязкая игра, которую прервал долгожданный свисток судьи. Штрафной! В ворота греков! Видимо, судья посчитал, что дальше ничего не видеть уже нельзя. Капитан «Спартака» подошел на точку, тщательно поставил мяч. Трибуны бесились, с них летели файеры… какие-то бумаги. Все было на грани остановки матча. Но судьи не останавливали – понимали, что если остановят, то «болелы» хлынут на поле. Он почти физически ощутил, как его ненавидят трибуны. Это казалось как… тьма. Да, как тьма – за прожекторами. Ревущая тьма. Он вспомнил жену. Вспомнил, что надо платить ипотеку за новую квартиру. Что надо платить сыну за британскую школу. И подумал… а какого черта. Удар… гол! Он понял, что гол, не видя этого, – стадион на миг просто замолк. И тишина эта после тысячеголосого рева была совершенно оглушающей, как будто звук вырубили у телевизора. Потом он увидел поднимающегося вратаря без мяча… Потом стадион охнул, как один человек. Потом он вскинул в победном жесте руку. А потом стадион заорал… На последних секундах матча Громов забил еще один. Три – два. Вся полиция города стянулась к стадиону, но этого было мало, да и полиция не слишком-то жаждала встать на пути разъяренной толпы. Русские футболисты уехали в сопровождении полиции, и в автобус вошли несколько полицейских с оружием на всякий случай. Но теперь надо было еще вывести русских болельщиков… – Бей, убивай! – Микис, студент богословского, будущий священник, стянул бандану, которую можно и на голову повязать, и рану перевязать, и лицо скрыть, и вот как сейчас. По рядам передавали камни, он взял один, раскрутил как пращой – раз! Камень полетел. Про то, что на той стороне тоже люди и тоже православные, – Микис не думал. Греки вообще на удивление плохо относились к России. – Давай! Становись! Студенты и болельщики встали в колонну, чтобы попытаться проломить стену полицейских. – Пошли! Колонна врезалась в полицейское заграждение, замелькали дубинки. Бах! – ухнуло где-то в стороне, и тут же еще раз – бах! Из ружья стреляют… – Бутылки где?! – Жги! Кто-то вжикнул молнией сумки, на свет божий появились бутылки с коктейлем Молотова… Полыхнуло яркое, мятущееся пламя, кто-то заорал… |