Онлайн книга «Асканио»
|
– Как раз этого-то я и добиваюсь, милая крошка! Я хочу в тюрьму, а негодяи сторожа меня не впускают. – Господи помилуй! Жак, да ты что, рехнулся? – тоном самого нежного участия спросила Жервеза. – Вот-вот, и они тоже говорят, что я рехнулся, и хотели даже упрятать меня в сумасшедший дом; а я во что бы то ни стало должен попасть в Шатле! – В Шатле? Но зачем, Жак? Шатле – ужасная тюрьма. Говорят, туда гораздо легче попасть, чем выйти оттуда. – И все-таки это необходимо! – воскликнул Жак. – Понимаешь ли, необходимо! Только таким путем я могу его спасти. – Кого? – Асканио. – Как, этого красивого юношу, ученика вашего друга Челлини? – Да-да, Жервеза! Его посадили в Шатле. И что всего ужаснее – по моей вине! – Господи боже! – воскликнула Жервеза. – Вот почему, – сказал Жак, – я должен попасть в тюрьму, я должен спасти его! – Но за что его посадили в Шатле? – За то, что он влюбился в дочку прево. – Бедный юноша! – вздохнула Жервеза. – А разве за это сажают в тюрьму? – Сажают, Жервеза. Понимаешь теперь? Он спрятал девушку. Я открыл тайник и, как последний болван, как мерзавец, как негодяй, разболтал об этом всем и каждому. – Только не мне! – воскликнула Жервеза. – Узнаю, сударь, ваши повадки. – А разве я тебе не говорил? – Ни словечка! Болтаете-то вы с другими, а когда сюда приходите, у вас только и дела, что есть, пить да шутить. Никогда не поговорите со мной по-человечески. А не мешало бы вам знать, сударь, что женщины большие охотницы поболтать. – А что же мы с тобой сейчас делаем, крошка? Мне кажется, болтаем. – Ну да, потому что я вам нужна. – Что верно, то верно: ты могла бы оказать мне огромную услугу. – Какую? – Сказать, что я тебя обманул. – Еще бы, конечно, обманули, негодник вы этакий! – Я? – взревел удивленный Жак Обри. – Увы, вы бесстыдно обольстили меня, сударь, вашими прекрасными речами и лживыми клятвами. – «Прекрасными речами и лживыми клятвами»? – Да. Разве вы не говорили мне, что я самая красивая девушка в предместье Сен-Жермен-де-Пре? – Но я и сейчас это скажу. – И разве не уверяли меня, что умрете с горя, если я вас не полюблю? – Неужели я это говорил? Странно, но что-то не припомню. – И что, если я вас полюблю, вы женитесь на мне. – Нет, Жервеза, вот уж этого я никогда не говорил! – Говорили, сударь! – Нет, нет и нет! Потому что, видишь ли, Жервеза, мой отец заставил меня поклясться, как некогда Гамилькар Ганнибала. [120] – В чем? – В том, что я умру холостым. – О, я несчастная! – разражаясь слезами, воскликнула Жервеза, которая, подобно всем женщинам, всегда могла заплакать в нужный момент. – Вот каковы мужчины – клянутся, обещают и тут же забудут все свои клятвы! Вот и я возьму и поклянусь, что никогда больше не попадусь на такую удочку! – И правильно сделаешь, Жервеза, – наставительно сказал Жак Обри. – Подумать только! – продолжала девушка. – Для воров, разбойников, мошенников законы существуют, а вот для таких негодяев, которые обманывают бедных девушек, никакого наказания не придумано! – И для них есть наказание, Жервеза. – Неужели? – А как же! Ведь несчастного Асканио посадили в Шатле за то, что он обманул Коломбу. – И хорошо сделали, – отвечала Жервеза. – Мне очень хотелось бы, чтобы и вы оказались там же. – Боже мой! Жервеза, да ведь того же самого хочу и я! – воскликнул школяр. – И, как я уже говорил, рассчитываю в этом деле на твою помощь. – На мою помощь? – Да. – Смейтесь, смейтесь, неблагодарный! – Жервеза, я говорю совершенно серьезно. Если бы только ты согласилась… – Согласилась?.. На что? – Да, если бы ты согласилась пожаловаться на меня в суд. – За что? – За то, что я тебя обманул. Но ты побоишься… – Я? – воскликнула Жервеза, обидевшись. – Побоюсь сказать правду? – Но ведь придется дать клятву. – Что ж тут такого? – И ты поклянешься, что я тебя обманул? – Да, да, да! Тысячу раз да! – Ну, тогда все в порядке! – сразу повеселел Жак Обри. – А я-то боялся, что ты не согласишься. Ведь клятва – вещь серьезная. – Хоть сейчас поклянусь, лишь бы вас поскорей засадить в Шатле, сударь! – Прекрасно! – Отправляйтесь к своему Асканио! – Превосходно! – Там у вас будет достаточно времени, чтобы вместе с ним покаяться в грехах. – О большем я и не мечтаю! – А где мне искать судью? – Во дворце Правосудия. – Сейчас же иду туда. – Идем вместе, Жервеза. – Да-да, вместе. И, надеюсь, наказание не заставит себя ждать. – Вот тебе моя рука, Жервеза, обопрись на нее, – сказал Жак Обри. – Идемте, сударь! И оба не спеша, так же как обычно ходили гулять по воскресеньям в Пре-о-Клер или на Монмартр, отправились во дворец Правосудия. Однако по мере приближения к храму Фемиды, [121] как высокопарно называл Жак здание парижского суда, Жервеза все больше замедляла шаг; добравшись туда, она еле взошла по лестнице, а у дверей судьи ноги вовсе отказались ей повиноваться, и девушка всей своей тяжестью повисла на руке школяра. – Ну что, крошка, струсила? – спросил Жак. – Ничуть, – ответила Жервеза. – Просто робею немного перед судьей. – А чего перед ним робеть? Такой же человек, как и все. – Да, но ведь придется ему все рассказывать… – Ну и расскажешь, велика важность! – И клятву придется давать. – Ну и дашь! – Жак, а ты вполне уверен, что обманул меня? |