Книга Токсичный роман, страница 32 – Хезер Димитриос

– Сделала что?

– Стала самой красивой девушкой здесь.

Что-то в том, что ты одет в костюм, заставляет меня хотеть исполнить стриптиз перед тобой прямо тут, на танцполе. Мне нравится, что ты распускаешь свой галстук-бабочку почти сразу же, потом расстегиваешь две верхние пуговицы. А твои рукава закатаны до локтя, так что я вижу мышцы рук, накачанные игрой на гитаре. О, и то, как ты держишь пиджак переброшенным через плечо на одном пальце, как делают звезды фильмов 80-х. Идеал.

Девушки смотрят на меня с завистью. Я знаю, они гадают, как я тебя заполучила. Я самая счастливая девушка в мире.

После танца ты сажаешь меня на заднее сиденье в «Мустанге», и мы целуемся, пока мои губы не опухают. Кто-то стучит в окно и светит в нас большим фонариком.

– Ребята, – говорит охранник, – проваливайте.

Я выглядываю из окна, пока ты садишься на место водителя. На парковке осталась одна наша машина. Когда мы сюда приехали, она была забита.

В течение следующего часа мы едем в одно из наших любимых мест для поцелуев – на парковку мормонской церкви (его облюбовали для свиданий местные подростки – кто бы знал?) и в тот дорогой квартал в другом конце города, где не так много уличных фонарей. Только вот кто-то из окрестных домов вызывает полицию из-за нас.

Снова подходят копы. Когда они нас отпускают, мы оба начинаем смеяться.

– Теперь у меня достаточно распутных рассказов, чтобы записать сегодня вечером в дневник, – дразню я.

– У тебя есть дневник?

Я киваю:

– С самого садика.

– Черт. Ты пишешь обо мне?

– Конечно же, я пишу о тебе. Но не волнуйся, он хорошо спрятан.

В конце концов мы оказываемся на темном участке улицы в твоем квартале, снова на заднем сиденье. Там удивительно удобно. Ты задираешь мое платье до бедер, а я вожу пальцами по твоим волосам. Твои губы, язык, пальцы – они по всему моему телу. Меня должно смущать, что ты все видишь и чувствуешь, и слышишь стоны, срывающиеся с губ, но мне не стыдно. Я закрываю глаза и дрожу, когда чистое наслаждение накрывает меня, и я понимаю, что это. И я офигеть как сильно люблю тебя.

Мои глаза распахиваются, а ты вытираешь рот о мое колено, улыбаясь, касаясь губами моей кожи.

– Боже, как мне нравится делать это с тобой.

– Правда? – шепчу я.

– Ты шутишь? Да.

Натали бы сказала: «Вы больные». Мама бы… Боже, не знаю, что бы она сделала.

Я знаю, это неправда, но не могу не чувствовать, что никто во всей истории мира не испытывал того, что мы чувствуем друг к другу. Как кто-то мог хотеть другого так сильно? Или чувствовать, что он настолько часть другого?

Я сажусь и тянусь к твоему ремню.

– Иди сюда, – шепчу я.

Помню, как однажды чирлидер в моем классе по геометрии говорила о Джастине Тимберлейке и сказала что-то типа «Я хочу от него детей», и мне это показалось очень странным.

Но теперь у меня та же мысль возникла из ниоткуда. Я хочу от тебя детей. Я хочу тебя внутри себя. Я хочу слиться с твоей кожей, чтобы быть с тобой все время.

– Люблю тебя, – шепчу я в твои губы.

На твоих губах появляется пьяная от любви полуулыбка:

– Я люблю тебя больше.

«Я одержим тобой». Когда ты сказал мне это, я была горда. «Не могу перестать думать о тебе. Иногда я не могу заснуть, пока не напишу песню о твоих губах, о звуке твоего голоса, о том, как твой средний пальчик чуть наклонен влево».

Мы останавливаемся до того, как заходим слишком далеко, и когда я перевожу дыхание, то чувствую облегчение. Я не хочу, чтобы что-то испортило сегодняшнюю ночь. Как бы сильно я тебя ни хотела, я не хочу терять невинность в ночь выпускного. Я не хочу, чтобы мой первый секс был таким клише.

Мы возвращаемся на передние места и едем к моему дому, в машине тихо играет инди-рок. Уже почти комендантский час – мама разрешила мне гулять до полуночи. Хорошо, что она поставила это правило. Оно не дает нам поехать во все еще строящийся квартал, где мы целовались в первый раз. Ты знаешь, что я еще не хочу заниматься сексом, но мы говорим об этом все время. Ты не давишь на меня. Я хочу тебя так же сильно, как и ты хочешь меня. Не знаю, как долго еще смогу держаться. Я просто испугана. Секс кажется огромным шагом, после которого больше нет возврата. Я не хочу быть одной из тех девушек-старшеклассниц, занимающихся сексом. Это просто будет… Неправильно. Все мои подруги девственницы. Я не хочу первой потерять невинность. И я не хочу, чтобы что-то между нами поменялось. Я боюсь того, что случится, если мы это сделаем.

«Я хочу быть твоим первым», – сказал ты недавно. А потом поменял свое мнение: «Я хочу быть единственным».

Все еще не могу поверить, что ты никогда не занимался сексом. «Я стопудово лишу тебя невинности», – сказала я. Ты громко смеялся, сказал, что никто так не смешит тебя, как я.

Мы уже почти дома, когда я чувствую, что атмосфера меняется от блаженного головокружения на что-то… плохое. Понятия не имею, откуда это берется. Твои руки сжимают руль крепче. Неосознанно все внутри меня напрягается. Счастье испаряется. Вот так я должна чувствовать себя дома, а не с тобой. Совсем не с тобой.

– Я на самом деле хотел бы почитать, – говоришь ты тихо, – твой дневник. – Ты поворачиваешься ко мне. – Можно?

– Что? – качаю я головой. – Разве это не будет странно?

Ты пожимаешь плечами:

– Ну если ты ничего не прячешь, какая разница?

Я сижу и молчу. Думаю. Не знаю, почему, но это просто кажется неправильным.

Ты кладешь руку мне на колено.

– Я просто хочу быть как можно ближе к тебе.

Часть страха растворяется. Ты меня любишь. Ты хочешь узнать меня изнутри, как и я хочу узнать тебя изнутри. Но все же. Я не могу отмести неправильность самого вопроса – что ты вообще попросил об этом.

– Знаю, – говорю я. – Но… Это же личный дневник.

Ты хмуришься:

– Я читаю тебе мои стихи, мои песни. Это как мой дневник.

Это правда. Только вот ты выбираешь, какие прочитать мне. А в своем дневнике я ничего не опускаю. Весь этот бардак, которым я являюсь, там. Там и Мэтт. Ты уже его ненавидишь, тебе не нравится, что я работаю со своим бывшим и он видит меня чаще, чем ты.

– Я доверяю тебе, почему ты не доверяешь мне? – говоришь ты.

– Доверяю.

– Я просто… Не могу быть ни с кем, кто не открыт со мной. У Саммер… У нее было много секретов.

Саммер – волшебное слово. Думаю, ты это знаешь. Я вообще не хочу, чтобы ты думал, что я похожа на девушку, которая подтолкнула тебя к самоубийству. Я вижу это так теперь: словно то, что ты порезал себе запястья, каким-то образом ее вина. Я не похожа на нее. Со мной ты в безопасности. С тобой я в безопасности.