Онлайн книга «Долгое дело»
|
— Мужчина… в хорошем костюме? — Рублей на двести. — Такой симпатичный? — Да, кругломордый. — С таким… с носом? — Был у него нос, товарищ капитан. — Это ж ее двоюродный брат! — Есть двоюродный брат, товарищ капитан. Они уже стояли возле бесконечной витрины фирменного магазина «Дуб». Леденцов попрощался и пошел в сберегательную кассу — очередную. Петельников медленно, потеряв ширину своего шага, двигался по торговым залам… Леденцов, конечно, не глубокий философ и не тонкий психолог. Но ошибиться он не мог. Запоминать лица — его специальность. Он видел ее, Лиду Рябинину. Петельников вошел в кабинет. Ему показалось, что директор ждал этого визита. Он криво и нервно усмехнулся, сцепляя пальцы рук, как замыкаясь. — Викентий Викентьевич, хочу поговорить о проблемах мебелестроения. — Садитесь, пожалуйста. Вчера Рябинин весь день был в прокуратуре. Ночью он не дежурил. Где же он находился, когда его жена пила в буфете вино марки «Шампанское» и ела конфеты сорта «Трюфели»? Сидел дома? Наверное, пил чай. — Хороша ли мебель объединения «Северный лес»? Только откровенно, спросил инспектор. — Не очень. — Еще откровеннее. — Плоховата. — Вот именно. Они все еще продолжают стругать шкафы-контейнеры и табуретки, пляшущие вприсядку. — Мое дело продавать. С кем же Лида была в театре? Вопрос поставлен не так… Неважно, с кем. Почему она была с тем, с кем она была? И это не вопрос. Неужели это была Лида? — вот вопрос. Впрочем, его это не касается. — Ваше дело продавать, — кивнул Петельников, — и не обманывать дядю из уголовного розыска. — Молодой человек, я постарше вас. — Возможно, но обманувший теряет уважение в любом возрасте. — Чем же я вас обманул? Какой дурак придумал логику? Если женщина потихоньку от мужа ходит в театр с другим мужчиной, то кто он ей, этот мужчина, с которым она потихоньку от мужа ходит в театр? Кто он ей — по логике? Впрочем, пусть об этом думает Рябинин. — Вы сказали, что известная нам с вами женщина хотела купить шкаф фирмы «Северный лес». Эта женщина никогда, понимаете, никогда не купит шкаф этой фирмы. — Эта женщина — ваша? — В каком смысле? — Вы ее подослали. — Зачем же? — Проверить меня. — А у вас есть грехи? — Ничего у меня нет. Если уж Лида Рябинина… Тогда кому и чему можно верить? Какой, к черту, домашний уют и какие, к черту, тапочки в передней. Но Лида Рябинина, которой он представлял всех девушек города, как верховной жрице… — Тогда почему ж не сказали, зачем она приходила? — Испугался. — Теперь успокоились? — Да, успокоился. — Он понял, что «женщина-референт» никакого отношения к милиции не имеет. — Ну, и зачем она приходила? — Взяла пятьсот рублей, — начал рассказывать директор… Лида Рябинина, у которой далекий и чистейший взгляд, чистейшие волосы и чистейшая кожа. Когда она серьезна, то кажется, что вот-вот рассмеется. Когда смеется, то кажется, что вот-вот станет серьезной. Да ему-то какое дело? — Опознать ее сможете? — Разумеется. — Все, что рассказали мне, расскажете в прокуратуре. — Обязательно. Петельников ничего не записал и даже не обрадовался, что добыл хорошего свидетеля. Уголовное дело отошло на второй план. В приоткрытую дверь заглянула работница магазина в фирменном халатике: — Викентий Викентьевич, «Отеллу» привезли. — Иду. — Какого Отеллу? — удивился инспектор. — Новый гарнитур. — Что ж он, черного цвета? — В восточном стиле, содержит три кровати… — Правильно, ведь Дездемону задушили в постели. Что ему теперь делать? Что-то надо. Уведомить Рябинина? Поговорить с Лидой? Найти этого парня? А может, плюнуть на все и считать его двоюродным братом? — Кстати, Викентий Викентьевич… Как вы относитесь к поступку Отелло? Я имею в виду не гарнитур, а мавра. — Портить себе жизнь таким преступлением… — Он выразительно пожал одним плечом. — А если жуткая ревность? — Теперь, товарищ инспектор, красивых женщин больше, чем стульев. Из дневника следователя. Существуют приборы для подслушивания, для просвечивания, для подглядывания, для пронюхивания… Почему же нет такого прибора — сопереживателя, для подключения человека к человеку? На шкале стрелка, для которой всего два положения — «боль физическая» и «боль душевная»… Добровольная исповедь. Я была такой девочкой… Несла в школу белый бантик в коробочке, чтобы не помять. После уроков бантик снимала и относила домой опять в коробочке. Я была такой девочкой… Мама: «Если не будешь есть, я тебе всыплю». Я: «А я тебе голову оторву». Мама: «Какую половину — нижнюю или верхнюю?» Я: «Нижнюю». Мама: «Как же я буду целовать свою девочку?» Но не подумайте, что меня часто целовали. Рябинину хотелось, как и раньше, снять в конце рабочего дня трубку и услышать удивленное «Да?» И отозваться на это «Да?» напряженным дыханием и зачастившим стуком в груди. И услышать другие удивленные слова: «Сережа, это ты?» И выдохнуть свое тихое «Да». И все будет сказано. Дальше пойдут слова уже необязательные, событийные. Как и раньше… Он еще смотрел на аппарат, когда тот зазвонил. Рябинин схватил трубку, озаренный мыслью, что его тайное желание добежало по проводам до дому и вызвало ответный ток: — Да? — Следователь Рябинин? — спросил голос не женщины и не мужчины, а вроде бы робота, который простудился. — Да… — Вы знаете фонтанчик в парке? — Знаю. Он начал подозревать, что это вызов на место происшествия, когда в спешке забывают представиться. — Туда ваша жена пришла на свидание. И механический голос пропал, как захлебнулся простудой. Рябинин положил трубку, довольно поправляя очки. Итак, сначала магазин «Дуб», теперь следователь прокуратуры. Калязина развивала голосовые связки. Пусть, больше оставит следов. И зачем ей эта выдумка?.. Легкий, почти комариный укол пришелся куда-то в грудь, в левую половину, — выдумка ли? Почему ж в этом комарином уколе столько яда, который разливается по телу дрожащим холодком?.. Если бы ему позвонили и сказали, что Лида пошла в театр с мужчиной, тоже бы не поверил? |