Онлайн книга «Долгое дело»
|
Следователю Рябинину. Сам я человек без теневых ситуаций, но два случая в моей жизни были. Случай номер один. Шел я домой дворами, и вдруг черная кошка мне дорогу поперек. Думаю, подальше от приключений — и пошел в другие ворота, поскольку дом угловой. В других-то воротах вижу на асфальте три рубля. Лежат как миленькие. Ну? Случай номер два. Очутился я в одном городе без копейки в кармане. Почему очутился — это случай номер три. Стою, значит, у вокзала, на душе черти скребут, ну я и послал такую жизнь по-мужски. Тут вдруг дунуло ветром и гонит по асфальту ко мне десятку. Ну? Уважаемый гражданин Тощев! Испугавшись кошки, вы смотрели под ноги внимательно и поэтому нашли три рубля. Случай же номер два можно объяснить лишь совпадением. Лида приехала из пригорода, от матери. Она понимала, что год предшкольный, что свежий воздух, что парное молоко и свои яблоки… Иринка окрепла, за лето выросла. И все-таки дети должны жить с родителями. Чтобы развеять убитое настроение, она взялась за стирку. И когда уже прополаскивала, в дверь позвонили. Она сбросила фартук и пошла в переднюю… — Кто? — Красная Шапочка из детского сада. Лида открыла, улыбнувшись голосу. — А это оказался Серый Волк из уголовного розыска. — Проходите, Вадим. — Я забыл, у вас снимают что — плащ, ботинки или галстук? — У нас ничего не снимают. Петельников скинул плащ, вдруг оказавшись с букетом пышных и тяжелых пионов. — Да? Какая прелесть… Лида ринулась за вазой. — А Сергея нет? — Он дежурит. Есть хотите? — Как три дня не поем, так выпить хочется. Я имею в виду кофий. В хрустальной вазе зардел светло-бордовый растрепанный огонь. Кухня Рябинин любил пить чаи здесь и приучил инспектора — сразу изменилась, став какой-то банкетной. Петельников повозился с длинными ногами, устроил-таки их под столом и взялся за кофе. Лида села напротив: — Как ваши розыскные успехи? — Какие там успехи… Вот если бы я открыл месторождение, изобрел бы безалкогольную водку или бы вывел пыжиковую корову… — Что вы сегодня, например, делали? — Всего не упомнишь. — Ну хотя бы в конце дня. — Беседовал с Лешкой-Маргарином. — Какая странная кличка… — Он за кражу маргарина сидел. — И о чем беседовали? — Как бы вы ответили на такую Лехину сентенцию: «Что-то стало холодать, не пора ли нам поддать?» Лида взметнула брови, удивленная пустяшностью инспекторской работы, она считала, что инспектор ищет, догоняет, стреляет, а уж если обращается к сентенциям, то к тонким, психологическим, с намеками. — Я бы ему ответила, что нужно теплее одеваться. А вы? — Что-то руки стали зябнуть, не пора ли нам дерябнуть? — А он? — Лида приоткрыла рот. — Не послать ли нам гонца в магазин без продавца? — А вы? — Что-то чешется под мышкой, не послать ли за «малышкой»? — А он? — Что-то ветер дует в спину, не пойти ли к магазину? — А вы? — Не послать ли мою женку за бутылкой самогонки? — Ну, а он? — А он иссяк. — А вы? — Что-то чешется в затылке, не послать ли за бутылкой? — А он? — Молчит. Тогда я подвел резюме, как ни бились, к вечеру напились. Да я таких штучек знаю больше, чем вы минералов. — Но к чему эта глупость? — вспыхнула Лида. — Я его победил, и Леха меня зауважал. — Зачем вам его уважение? — О-о… Зауважав, он мне намекнул, кто взял квартиру на Цветочной улице. — Предал своих? — Предают в дружбе, на фронте… А блатные продают. Зато я написал Лехе штук пятьдесят этих афоризмов — он выучит. — Ах! — вскрикнула Лида. Паровозное шипение и треск пляшущих по конфорке капель бросили ее к плите. Кофе варился в двух армянских кованых сосудиках, в которые входило ровно по одной порции. Лида смешно прыгала на одной ножке и хватала фартуком ошалевшие кофеварки. — Вадим, а вам не кажется, что Прометей зря украл для нас огонь? Не умеем им пользоваться. Вот убегает все… Инспектор ощущал какое-то таянье своего веса. Блаженное растворение в парах кофе. Видимо, так себя чувствуют курильщики опиума. Нирвана. Это от кофеина. Лида налила ему вторую порцию, велев съесть кусок торта в полкоробки. Она сорвала у пиона нижний, бледно-лиловый лепесток и задумчиво сказала, вроде бы не обращаясь к инспектору: — Давно вы никого не приводили… — Исчерпан лимит. — И вам даже некому дарить вот такие цветы? — Хорошо, я их прихвачу обратно. — Вадим, а ведь это трагедия — жить без любви. — Без горячей воды жить хуже, — буркнул он. Ему не хотелось выходить из своей нирваны. Какой могучий напиток кофе! Куда там чаю, какао или компоту. Да вот только Лида мешает требовательно смотрит серыми, прямо-таки лупоглазыми очами. — Вы толкуете про какую-то любовь? — очнулся он. — Хотите скрыться за иронию? — Нет, хочу стоять на земле. Вчера я чуть было не познакомился с хорошеньким созданием… — Вадим, неужели вам не стыдно знакомиться на улицах? — Не ходить же мне на танцы. Инспектор знал, что Рябинин подумывает о смысле жизни. Глупый он, Рябинин. Иметь такую уютную кухню и заниматься разными смыслами… Сиди себе тут, попивай кофе, то есть, в его случае, чай, ну и думай о смысле. То есть ни о чем не думай. Петельников огляделся, решив, что его кухня лучше обставлена. Да и побольше. И кофе у него есть. Но у него нет кованых армянских сосудиков. Лида вздохнула, не зная, как продолжить с этим человеком необходимый для него разговор. Инспектор ответил на ее вздох: — Опять-таки о любви. Есть у нас пожилой шофер. Сидит как-то в кабинке смурной, как мужик у рюмочной. И задает нам вопросик: «Ребята, кто мне объяснит? Когда-то жена была готова отдать за меня жизнь. А сегодня утром запустила в меня яйцом. Хотя бы крутым, а то всмятку…» — Он дурак! — Еще жизненный эпизодик. Она просила манто из норки — ради любви. Он начал брать взятки и манто все-таки ей подарил. Теперь сидит. Она ходит к нему на свидание в этом манто. — Вы как Рябинин. У него тоже примеры. |