Книга Я сбилась с пути, страница 38 – Гейл Форман

– Привет, – вот и все, что она может сказать, глядя на его отражение в окне над раковиной.

– Привет, – отвечает Натаниэль ее отражению.

Они ополаскивают тарелки и складывают их в посудомойку. Одна из мисок выскальзывает из рук Фрейи, и Натаниэль ловит ее.

– Снова меня спас, – комментирует она. – Кажется, ты весь день этим занимаешься.

– И ты тоже.

– Похоже, ты забыл, что я на тебя упала.

– Не забыл. Я рад, что ты на меня упала.

– Ты это уже говорил. Тебе нравится сотрясение мозга?

– Нет.

– Тогда почему ты рад?

– Потому что это спасло меня.

– Спасло тебя? От чего?

Натаниэль перестает мыть посуду, и хоть смотрит на отражение Фрейи, она чувствует, как его взгляд прожигает ее насквозь. Связывающая их веревка натягивается, поэтому между ними не остается места.

– От плана Б, – отвечает Натаниэль.

– Что за план Б? – интересуется Фрейя, ее голос сдавлен, но не как последние несколько недель.

Только Натаниэль не отвечает. В кухню заходит Халима с новой стопкой тарелок.

– Ребята, вы выставляете меня в дурном свете, – ворчит она.

– Что за план Б? – снова спрашивает Фрейя после ухода Халимы.

Натаниэль закрывает глаза и качает головой.

– Неважно.

– Быть медбратом хосписа?

– Возможно, – отвечает Натаниэль, глядя ей в глаза. – Или, возможно, это.

А потом целует ее.

* * *

Его рот на ее губах. Ее дыхание в его легких. Натаниэль может дышать.

Пальцы запутываются в ее волосах. Сжимают бедра. Натаниэль может чувствовать.

Его язык на ее шее. Ее губы на его горле. Натаниэль может ощущать вкус.

Его стон в ее ухо. Ее вздох в его ухо. Натаниэль может слышать.

Его глаза открываются. Ее глаза открываются. Натаниэль может видеть.

Пока Натаниэль целует Фрейю, а Фрейя целует Натаниэля, каждая клеточка его тела, которую он считал мертвой, которая, как ему казалось, не заслужила существовать, оживает.

Один поцелуй. Натаниэль жив.

* * *

– Ребята, вы уже закончили с тарелками? – спрашивает Халима.

Натаниэль и Фрейя отстраняются друг от друга.

– Эм, – протягивает Халима, краснеет и запинается, – папа хочет произнести речь. Так что, может…

Она переводит взгляд с одного на другого и останавливается на Натаниэле, который не скрывает своей радости.

Халима спешит прочь, стараясь не смотреть на них.

* * *

Они заливаются смехом.

– Похоже, нам пора возвращаться, – говорит Фрейя, но не уверена, что способна на это. Может, ее возбуждение не настолько заметно, как у Натаниэля, но у нее слабеют коленки. – Мне нужна минутка.

* * *

А Натаниэлю нужна не минутка. Ему нужна бесконечность.

– Где туалет?

– Думаю, наверху.

Он целует ее еще раз. В этот раз скорее чмокает, попадает в уголок улыбающегося рта. Когда он уходит, его возбуждение угрожает вырваться из кожи.

– Продолжение следует, – кричит ему вслед Фрейя. – Позже.

Подниматься по лестнице больно, но это приятная боль. Живая.

«Позже». Он не рассматривал такую возможность.

* * *

Фрейя возвращается за стол. Она парит, тает, мечтает о том, о чем не следует, находясь за одним столом с семьей Харуна.

– Где Натаниэль? – кто-то спрашивает ее.

– Сейчас подойдет, – отвечает Фрейя, и предвкушение его возвращения кружит ей голову.

– Пап, нам утром на работу, – говорит Саиф.

– Давай, – торопит его мама Харуна. – У нас еще десерт.

– Ладно-ладно. – Папа смотрит на Харуна, который уставился в стол. – Beta, завтра ты улетаешь на нашу родную землю, чтобы увеличить эту семью. Иншаллах.

Над столом раздается хор «Иншаллах». Мама Харуна промокает глаза салфеткой.

– И возможно, наша семья снова расширится, – добавляет она. – За столом всегда хватит места.

Наверху скрипит пол. Скоро спустится Натаниэль. Он улыбнется Фрейе. Десерт съедят, тарелки помоют. А потом…

– Так давайте же поднимем бокалы, чтобы пожелать Харуну удачи, – продолжает его папа. – Надеемся, он найдет такого же хорошего партнера, как я.

Все поднимают бокалы, кроме Лисы, которая фыркает.

– Партнера? Вот как вы это называете? – Она поворачивается к Фрейе. – Мне одной это непонятно?

Парящая в полутора метрах над землей Фрейя не совсем понимает вопрос Лисы. Ей не нравится, что Харун гей?

– Если он счастлив, кому какая разница?

– Видите? – оживляется мама Харуна. – Возможно, такое есть и в Эфиопии.

– Насколько я знаю, такое есть везде, – отмечает Фрейя.

– И я правда не понимаю, почему ты лезешь, – говорит Халима Лисе. – Это его выбор.

– А что насчет девушки? Это и ее выбор? – Лиса качает головой.

Девушки? Что происходит? Фрейя пытается поймать взгляд Харуна, чтобы сказать: «Помоги мне понять. Я здесь, чтобы помочь. Я могу быть и твоим планом Б». Но он на нее не смотрит.

– Никого не хочу обидеть, но ваши люди относятся к женщинам по-варварски: паранджа, договорные браки.

– Дорогая… – успокаивает ее Саиф.

– Ваши люди? – закипает Халима. – У моих родителей был договорной брак, и они счастливы вместе более двадцати пяти лет. – Она прищуривается. – Посмотрим, продержитесь ли вы с Саифом так долго. Потому что я слышала…

– Так, – прерывает ее Саиф, вставая, – нам пора.

– Но еще есть десерт, – говорит мама Харуна.

– Я не хочу десерт, – отвечает он. – Лиса, жди меня в машине.

– С радостью, – мурлычет она. И уходит, даже не попрощавшись и забрав с собой полупустую бутылку вина.

Когда за ней со щелчком закрывается дверь, Саиф поворачивается к семье.

– Вот почему мы никогда сюда не приезжаем. Вы ее не принимаете.

– Принимаем ее? – отвечает мама Харуна. – Когда она говорит о нас такие гадости? – Женщина качает головой. – Зачем ты женился на…

– На американке? Потому что я американец!

– На той, кто нас не уважает, – продолжает мама Харуна.

– О, так мы все должны быть как Харун? Хороший покорный сын?

– Я не хороший сын, – бормочет Харун.