Онлайн книга «Грандиозная заря »
Она с рождения жила вдвоём с матерью, у них больше никого не было. Не к кому поехать на Рождество или юбилей: ни бабушки, ни дедушки, ни дяди, ни тёти, ни двоюродных братьев и сестёр. Да она даже отца почти никогда не видела! Только она и мать, одни на белом свете, как последние представители вымирающего вида. И теперь вдруг… Одно слово застряло в горле. Застряло и раздувалось там, разрастаясь с огромной скоростью, пока слёзы вдруг не выплеснули его наружу и слово не взорвалось у Нин на губах: — Ты меня предала! Зачем? Зачем ты меня предала?! Вопрос хлестнул Титанию по лицу как пощёчина. Она снесла удар. Он был предсказуем и заслужен. — Мне очень жаль, — проговорила она, не придумав ничего лучше. Титания встала, обошла стол и с распахнутыми объятиями шагнула к дочери. — Иди ко мне, — ласково позвала она. Нин помедлила (не слишком долго) и позволила себя обнять. В ней боролись гнев, смятение и страх. Можно ли подать в суд на собственную мать за всё, что она сделала? Можно ли вообще подать в суд на человека, которому позволяешь себя утешать? Ведь, как ни крути, Нин вынуждена была признать, уткнувшись лбом в мамину шею: это самое надёжное место на Земле. — Я понимаю, — прошептала Титания, прижимая к себе дочь. — Поплачь, мой зайч… Упс! — Всё нормально, — давясь рыданиями, пробормотала Нин. — Можешь называть меня так. — Да? Ты уверена? — Да. — Но ты ведь говоришь, что это глупо. — Глупо, но ничего. — Хорошо, зайчонок, — облегчённо вздохнула Титания. Она покачивала тело Нин, большое тело, которое совсем недавно было таким маленьким, что умещалось у неё между ладонью и локтем. Она чувствовала волосы дочери у себя на щеке и вспоминала, сколько раз за эти годы ей приходилось утешать свою малютку. Из-за разбитой коленки, ссоры с подружкой, из-за того, что та ужасно устала или потеряла любимую игрушку. — Хорошо, — повторила она. — Хорошо, мой зайчоночек. — Эй! — возмутилась Нин. — Не увлекайся! По тихому дому прокатился смех Титании. — Зайчоночек, котёночек, козлёночек, — забормотала она. Помимо воли Нин тоже рассмеялась сквозь слёзы, и слово, которое она никак не могла подобрать, вдруг возникло само собой: бесцеремонная. Мать была бесцеремонной. Но теперь Нин больше не хотелось на неё сердиться. Они просидели вот так, в обнимку, неизвестно сколько времени; каждая неслась по своему потоку мыслей. Наконец Нин почувствовала себя достаточно окрепшей, чтобы высвободиться из объятий. — Они вообще знают о моём существовании? Ты им обо мне рассказывала? Титания кивнула. — Что ты им обо мне говорила? — допытывалась Нин. — Они знают, что я здесь? Вместо ответа Титания опустила руки на плечи дочери. — Подожди. Сейчас я тебе кое-что покажу. Она прошла через комнату и взбежала по лестнице на второй этаж. Оставшись одна внизу, Нин привела в порядок дыхание, подняла стул и села, оглушённая и пьяная — не хуже, чем от пары стаканов вина. Когда мать вернулась, она уже успела высморкаться в бумажную салфетку, вытереть глаза рукавом свитера, вытащить из сумки штаны и натянуть поверх коротеньких шорт. — Ну вот, — объявила Титания, водружая на стол стопку тетрадей. Это были толстые школьные тетради на спирали, вроде тех, которыми до сих пор пользовались у Нин в лицее. На них лежал толстый слой пыли, и страницы пожелтели от времени. Титания взяла верхнюю тетрадь и открыла наугад. — Здесь наш тайный код, — объяснила она. — «Система Ориона». Сейчас объясню. То, что увидела Нин, совсем не походило на тайный код. Это были какие-то странные наброски чёрным карандашом. Кто-то не поленился нарисовать кучу садовой мебели: разные виды столов — круглые, квадратные, прямоугольные, — скамейки, всевозможные модели шезлонгов и тентов. На следующем развороте были изображены ножки от пляжных зонтов, гамак и совершенно безвкусные кресла в цветочек. Она удивлённо приподняла брови. — Зачем тут всё это? — Посмотри ещё, — настаивала Титания. — Открой в любом месте, давай! Нин полистала тетрадь. На этот раз ей попались изображения старых швейных машин, пылесосов и предметов, чьё назначение можно было определить только прочитав подписи внизу, сделанные той же прилежной рукой: масляный обогреватель, настольный вентилятор, газовая горелка, мазутная печь. Каждая картинка сопровождалась ещё и ценой в старых франках. Титания с нежностью погладила бумагу и улыбнулась. — Это тетради Ориона, — объяснила она. — Когда Роз-Эме приносила домой каталог, он первым на него набрасывался. И потом часами копировал в тетрадь понравившиеся страницы. Настоящая страсть. Только успевали покупать ему новые тетради. Нин раскрыла рот от удивления и указала на стопку тетрадей. — Ты хочешь сказать, это он все их изрисовал? — Все! — Какая странная мания. — Орион всегда был особенным, — подтвердила Титания. Она разложила тетради на столе и стала открывать одну за другой: собачьи будки, покрывала, мужские пижамы, настольные лампы, диапроекторы, рыболовные крючки, тачки, дрели, велосипеды разных видов. Даже огнестрельное оружие. — Красиво, правда? — Скорее странно, — ответила Нин. — Зачем это нужно — перерисовывать сотни страниц? — Вообще-то Орион не только перерисовывал. Постепенно он начал изобретать то, чего в каталогах не было. Хочешь посмотреть? Он придумывал новые предметы, столько всего! А потом сочинял к ним описания. Титания собиралась достать из стопки тетрадь в зелёной обложке, но Нин состроила недовольную гримасу, и рука матери замерла. Ну что интересного в пыльных тетрадях? Разве они смогут ответить на её вопросы? — Да, конечно, — вздохнула Титания, — ты не понимаешь, какое это имеет отношение к делу. Чтобы понять, надо знать, что за человек мой брат. А для этого придётся рассказать, что произошло. — И что же? Титания закрыла тетради. Она объяснит Нин «систему Ориона», но чуть позже. — Давай переберёмся туда, — предложила она, указывая на кресла, стоявшие у печи. — Я замёрзла, надо развести огонь. — Ты умеешь? — удивилась Нин, идя за матерью. Титания опустилась на корточки перед печью и пододвинула к себе корзину, полную щепок, старых газет и сухих веток. Нин свернулась клубочком в одном из колченогих кресел. То, что Фея саспенса собиралась сейчас поведать дочери, она уже неоднократно рассказывала. В каждом своём романе, но всегда туманно, скрытно, замаскированно, словно это вымысел. Теперь всё. Больше никаких выдумок, никакой маскировки. |