Онлайн книга «Три короны»
|
Яков попросил подробнее рассказать о болезни и не согласился с пессимистическим настроением своей супруги. Он и в самом деле дорожит мной, подумала Анна. Как ни странно, эта мысль повергла ее в уныние. – Этот свет – вера, освященная католической церковью. Не закрывай на него глаза, Яков, – добавила она. Он сказал, что любит ее и никогда не пожалеет о своем решении жениться на ней, навлекшем на него гнев семьи. Отныне они будут вместе – всегда… покуда смерть не разлучит их. – Вместе – душой и телом, да? – спросила она. – Да, душой и телом, – ответил он. Герцог и герцогиня каждую неделю наведывались в Ричмонд. Как они говорили, им хотелось чаще бывать со своими детьми. В один из таких приездов Мария с ужасом поняла, какую перемену претерпело ее отношение к ним. Ей уже не было легко и радостно, когда она оказывалась в отцовских объятиях. Сидя у него на колене, она не могла не вспоминать о Маргарите Денхем, погибшей по его вине. Иногда она даже испытывала какое-то труднообъяснимое отвращение к нему. Ее мать тоже изменилась. Полнота герцогини достигла поистине гротескных размеров; лицо отливало красками недопеченного теста, налитые кровью глаза тоже не придавали ей привлекательности. Мария не могла удержаться от того, чтобы не сравнивать ее с красивыми и жизнерадостными женщинами, так часто гостившими в их доме. Отец порой говорил о том, как счастливы они будут, живя всей семьей под одной крышей. Собирая у себя детей – ее, Анну и маленького Эдгара, здоровье которого ухудшалось с каждым днем, – он рассказывал им о своих былых приключениях, но эти истории почему-то не волновали ее, как раньше. Мария подозревала, что они лишь отчасти были невымышлены – что взрослому слушателю в них открылось бы кое-что не совсем приятное. Однажды герцогиня послала за Марией; войдя в материнские покои, она застала ее лежащей на постели. Усталое выражение ее оплывшего лица, бледные губы и растрепанные волосы заставили Марию отвести глаза. Герцогиня взяла дочь за руку и усадила на край постели. – В нашей семье ты – старший ребенок, Мария, – сказала она. – Всегда помни об этом, девочка. – Хорошо, мама. – И никогда не забывай о том, что я попрошу тебя сделать для меня. Пожалуйста, присматривай за Анной. – Да, но… – Я знаю – ты сейчас думаешь, что тебе еще мало лет и у тебя есть папа и я. Но… не перебивай меня… видишь ли, я говорю о том времени, когда нас с папой уже не будет. Ты меня понимаешь? Мария побледнела. – Мама… ты уходишь от нас? – Нет… во всяком случае, не сейчас, дорогая. Но когда-нибудь тебе все-таки придется заменить сестренке и братику мать. Ты ведь выполнишь мою просьбу, да? – Да, мама. – Ну, тогда поцелуй меня. Будем считать твой поцелуй печатью, которая скрепит наш договор. Сделав усилие над собой, Мария приложила губы ко лбу матери. Выйдя из покоев герцогини, Мария увидела Елизавету Вилльерс. У Елизаветы было такое выражение лица, будто она знала о состоявшемся разговоре. Неужели догадалась? – подумала Мария. Ей вдруг показалось, что Елизавета успела выведать очень многое об их семье – гораздо больше, чем было известно самой Марии. Когда они пошли в сторону детской, Елизавета шепнула: – Ты думаешь, что скоро останешься одна, да? Мария не поняла ее вопроса. – Не беспокойся, этого не случится, – ухмыльнулась Елизавета. – Мы этого не допустим… даже если ты очень захочешь. – О чем ты? Я тебя не понимаю. Не замедляя шага, Елизавета наклонилась к самому уху Марии. – Твоя мать – грешница, как и все остальные люди. Во всяком случае, так про нее говорят. А грешники, как известно, после смерти попадают в ад. Поэтому, когда твоя мать уйдет из жизни, она испытает страшные мучения. Мария ужаснулась. Разве ее мать не упомянула о том, что скоро уйдет из жизни? – Да, – продолжала Елизавета, – грешники там вертятся, как ужи на сковородке. А над ними летают ангелы и смотрят за тем, чтобы огонь пылал вовсю и не угасал ни на минуту. Вот так устроено место, куда люди попадают после смерти. – Ты… ненавижу тебя! – Потому что я говорю правду? – Я не знаю и не желаю знать, о чем ты говоришь. – А может, ты вообще ничего не знаешь? – Нет, – сказала Мария. – Я знаю, что ненавижу тебя. – В таком случае, мне тебя жаль. Ненависть – грех, за который ты можешь попасть в ад. Елизавета остановилась и стала кривляться, видимо – изображая ужа, извивающегося на сковородке. В ее глазах вспыхнули злорадные огоньки. – Прекрати, – сказала Мария. – Ха-ха! Вот так же и после смерти ты будешь пытаться остановить свои мучения – но только у тебя все равно ничего не получится. Они будут длиться целую вечность! Да ты и сама это понимаешь… Мария пошла вперед, но Елизавета схватила ее за руку. – В Англии нет места католикам, – сказала она. – Тем более – таким, как твоя мать. Она старается не подавать виду, но все знают о ее обращении в новую веру… все – кроме тебя! Мария вырвала руку и побежала прочь. Елизавета расхохоталась ей вслед. Король прослышал об отступничестве своей невестки и без труда догадался, что Яков последовал ее примеру. Сам он отчасти даже симпатизировал католикам и мог бы прилюдно провозгласить сей факт – хотя бы в память о днях юности, проведенных в скитаниях по Европе. Однако он гораздо лучше Якова знал неписаные законы общества и характер своего народа. Яков был сентиментальным романтиком, Карл – реалистом. Противник религиозной нетерпимости, в других обстоятельствах Карл, вероятно, согласился бы облегчить жизнь своих подданных-католиков. Вероятно даже, сделал бы это с радостью. Ему также доставило бы удовольствие воссоединить Англию и Рим – разумеется, если бы это не грозило ему какими-либо личными осложнениями. Однако он был монархом из династии Стюартов, а потому не мог не верить в исключительные, ниспосланные свыше права королей. Почему, думалось ему, коронованный правитель великой страны должен зависеть от какого-то там парламента? И вот еще: до чего же утомительное занятие – выслушивать досужие мнения о том, что он не может потратить ту или иную сумму денег! На какие, спрашивается, сбережения он будет содержать любовниц? С другой стороны, никуда не денешься: Стюартам слишком хорошо известна участь великомученика короля Карла Первого. Ни один из них уже не забудет, как тот, войдя в конфликт с парламентом, лишился головы. Нет, после такого предупреждения Стюарты постараются не ссориться с парламентом – вот только как подавить в себе ненависть и презрение к нему? Вот в чем вопрос. |