Онлайн книга «Сестры зимнего леса»
|
– Может, и так. – Что-то назревает, Довид. Отец сказал мне это ещё на свадьбе. Мол, что-то такое в воздухе. Не хочу показаться сумасшедшей, но я с ним согласна. А началось всё с появления этих Ховлинов. – Ты не сумасшедшая, Либа. Пропадают люди. По-моему, тебе следует побеседовать с кахалом. Приходи к нам в моцей шаббес [41]. С сомнением качаю головой: – Не знаю, чем это поможет. Я же сама не понимаю, что чувствую. О чём говорить? Что видела какого-то чужака по имени Рувим, купившего у нас мёду на базаре? Покупать мёд – не преступление. – Кто знает, в наши-то времена… – Что ты имеешь в виду? – Я прищуриваюсь. – Не хочу, чтобы кто-то на тебя таращился, да ещё странно… – Довид склонятся ко мне. Думаю, он собирается что-то шепнуть мне на ухо. Вместо этого его губы прикасаются к моим. На миг застываю, потом отшатываюсь: – Довид, нет! Это асур! [42] Довид всем своим существом тянется ко мне, точно умоляя о снисхождении. Невольно делаю крошечный шажок ему навстречу. И прежде чем я успеваю воспротивиться, его губы вновь прижимаются к моим. Довид словно уверен, что я тоже этого ждала. Какие у него мягкие губы… От их прикосновения по телу разливается волна жара. Я сама стала огнём. Кажется, что сейчас мы способны спалить весь лес дотла. Внезапно мои зубы начинают ныть. Рот сам собой делается настойчивей, прижимается к его рту, а зубы вдруг впиваются в его губы. Почувствовав вкус крови, я отшатываюсь, тяжело дыша, и отворачиваюсь. Меня бьёт дрожь. Молодчина, Либа: первый поцелуй – и сразу до крови. Лицо заливается краской, зубы нестерпимо болят. Что со мной? Тело готово взорваться, стоило почувствовать вкус крови. Неужто я хочу сожрать Довида? – Либа… – Он поднимает мою голову за подбородок, настырно ища моего взгляда. – Тебе плохо, Либа? – Прости меня, прости. – За что? Трясу головой. Бежать, бежать немедленно! Всё, чего мне теперь хочется, это побыстрее найти Лайю и попасть домой. Я боюсь своих темнеющих ногтей, заостряющихся зубов и шерсти, пробивающейся в самых неподходящих местах. Да, я дала маху. Не зря нам запрещают подобное, ох, не зря. Это ради нашего же блага. Я обязана защитить Довида от медведицы. Надо найти сестру, вернуться домой, запереть дверь на засов и никогда больше не покидать хату. По щекам текут слёзы. Ну зачем родители уехали? Зачем? Довид догоняет меня и хватает за руку. – Нет! Пусти! Пусти! – кричу. – Тс-с, Либа, тише, тише, не бойся. – Он отпускает мой рукав. – Почему ты убегаешь? Я же только мотаю головой и реву. – Мне надо найти сестру, – бормочу сквозь слёзы. – Хорошо, я с тобой. Только не беги. – Я тебя поранила, Довид? Скажи, тебе очень больно? – Больно? Мне? Весь мир вокруг замер. Нигде ни веточка не шелохнётся, ни былинка. Воздух неподвижен. Останавливается даже время. – Знаю, что поранила. Я могу всё объяснить, и мне очень стыдно, – лепечу я. С губ готовы сорваться ужасные слова: «Я не девушка, я – зверь». – Нет-нет. – Он заглядывает в мои глаза. – Либа, ты меня вовсе не поранила. – Не поранила? – Наоборот, мне понравилось. Такой страстный поцелуй. – Довид подмигивает. Качаю головой, пытаясь не расхохотаться. Вытираю слёзы. – Так почему ты от меня убежала? – Решила, что сделала тебе больно… Я ещё ни разу не целовалась. Подумала, что всё испортила… – Ничего ты не испортила. Это был самый восхитительный поцелуй в мире. – А разве ты уже целовался? – удивляюсь. – Нет, – краснеет Довид. – Понятно. – Либа, ты прекрасна, как полная луна. Твои волосы – тёмная ночь, а губы… Слаще их нет ничего в целом свете. Пожалуйста, не убегай. Я не верю своим ушам. Это он обо мне? – Зачем ты всё это говоришь? – В каком смысле? – Ну, мне ещё никто таких слов не говорил, – стою, потупившись. – Либа, – он вновь приподнимает моё лицо, – куда бы ты ни пришла, с самого детства ты несёшь с собой свет. Ты такая яркая, сильная, умная… Ты смотришь на мир и задаёшь вопросы. В тебе таится некая тайна, которую я очень хочу разгадать. Стою, точно остолбенелая. – Могу я тебе кое в чём признаться? – спрашивает Довид. Киваю. – Я всегда завидовал твоему отцу. Вашим долгим прогулкам, тому, что он делится с тобой своей мудростью, ты же впитываешь его слова, будто губка. Смотришь на него с таким обожанием, словно он – солнце, а ты – подсолнух: куда он, туда ты. – И ты этому завидовал? – смеюсь. – Я всю жизнь смотрела на тебя и твоих друзей, изучающих Тору и Талмуд, и огорчалась, что не родилась мальчиком. Тятя начал меня учить потому, что заметил, с какой завистью я провожаю взглядом ребят, идущих в ешиву, а то и подслушиваю у двери школы в надежде уловить хоть словечко. – Могу только порадоваться, что ты не мальчик. – Я тоже, – тихонько отвечаю, и впервые – вполне искренне. – Когда я дотронулся до твоей руки там, у нас в столовой, то весь вспыхнул. А когда поцеловал… – Но это асур, Довид. Я произношу правильные слова, однако мне они не нравятся. – Знаю, – говорит он, взгляд у него ласковый и честный. – Не удержался. Сколько лет я пытаюсь привлечь твоё внимание. Вот и в ночь свадьбы тоже. Тогда ты впервые на меня посмотрела. – Что? Да нет же! Ты всё выдумываешь. Неужели я могла не заметить такое? – Нет, не выдумываю, Либа, – отвечает он и вроде бы не врёт. – Извини, Довид, я не хотела показаться дикой. Просто меня переполнили чувства, кровь вскипела и… – Тяжело сглатываю. – Почудилось, что хочу тебя съесть. Он хохочет, его лицо светлеет. Я же становлюсь красной как рак. – Что тут смешного? – Обхватываю себя руками за плечи. – Либа, Либа… – Он гладит меня по щеке, я опять вспыхиваю, но на сей раз не отстраняюсь. – Целуясь с тобой, я чувствовал то же самое. Мне было мало. Хотелось тебя всю, от и до. Могу я надеяться?.. – Довид, ты не понимаешь, о чём просишь. Я не такая, как моя сестра. Я не нарушаю правил, не танцую с парнями на свадьбах. Это Лайя у нас весела и полна жизни. Ну, и красавица, конечно, – выпаливаю я. |