Онлайн книга «Флаг, барабан и паровоз »
|
Гениально. Совершенно гениально! И все срослось бы, если бы не нервы. Стас не удержал лицо, когда услышал от Евдокии свою кличку. Наверняка подумал, что Конник как-то выдал человека, с которым собирается встречаться. А были б нервы покрепче, не получись все так неожиданно, Хабанера наверняка мог бы как-то отвертеться. Песенка-мелодия – доказательство слабое. Можно даже сказать – никакое. Но Хабанера не дослушал «любовный» разговор. Дернулся и засветился. – Антон, Стас когда-нибудь намекал, что ему хотелось бы заполучить порт? – Ну так… пошучивал. – Завидовал Семинаристу, – утвердительно кивнула Евдокия. – Считал, что сам способен протирать штаны в кабинете, где за дверью сидит грудастая секретарша. Так? Ответил «Че Гевара» нестандартно. Схватил высокий круглый табурет, стоящий перед уже выдранным микрофоном, и с размаху запустил его в стекло! Тяжелый табурет с железными ножками оставил на стекле только туманное пятно. Как будто кто-то пыльной тряпкой прикоснулся. Крученый выругался. Прошелся до угла. И сел там на пол, расставив ноги и опустив между коленей сомкнутые руки. – Антон, я тебе еще не все сказала. Люди Стаса и Мони похитили Линку. Прислали мне на телефон фотографию… – Там только Линка или и Серега тоже? – вскинул голову Крученый. Евдокия в несколько предложений обрисовала ситуацию. Закончила словами: – Мне очень хочется надеяться, что их не убьют. – На какой станции они вышли? – Евдокия ответила, и собеседник кивнул: – Так я и думал. От Н-ска железка делает большую петлю. До нас потому легче и быстрее добираться на машине или самолете. Я думаю, Ангелина и Серега уже здесь. На хорошей тачке их сюда вернуть – три-четыре часа по прямой. – Крученый снова опустил голову, помотал ею из стороны в строну: – Во я влип. Серегу еще подписал! – А кто он такой? Из ваших, из братвы? – Евдокия не стала говорить, что многое уже узнала. И совсем не потому, что боялась микрофонов, «червя» в ее телефон зарядили уже давно, и Стас знал про разговор с Димой Павловым. Сыщица захотела элементарно проверить степень откровенности Крученого. – Серега не при делах, – глухо, глядя в пол, сказал Антон. – Он вообще-то коммерс. Чистый. Но когда-то мне задолжал – не денег, как ты понимаешь, а одолжение. Ну я его и попросил… – «Гевара» замялся, но все-таки продолжил: – Сказал, что хочу к одной детке подобраться, но та… – Антон усмехнулся: – Ты. Затейливая очень, с кондачка не выгорит. А Серега балагур известный, я ему наводку на Ангелину дал… – Ненавижу, – против воли, но отчетливо прошептала Евдокия. – Сволочи вы оба. Антон пружинисто поднялся на ноги, подошел вплотную к сидящей на столе девушке и, глядя ей в глаза, проговорил: – А если я скажу, что Серега на Линку запал всерьез? Что врезался? – А если я не поверю? – не отводя глаз, просипела Землероева. – А ты попробуй. Или считаешь свою подругу пустышкой, не способной влюбленного мужика от помойки отличить? По сути говоря, примерно так. Синицына, конечно, не пустышка, а большая умница, но на любовь доверчивая… спасу нет. Семейное у них это. Романтическая интеллектуальная особенность: обожают сирых и убогих пригреть и повоспитывать. – Проехали. Евдокия спрыгнула со стола, так как ей показалось, будто Крученый может прижаться и облапить, затеять игру: «Что, если скоро мы умрем? Что, если я последний мужчина в твоей жизни?.. Зачем же время попусту терять?..» Дуся сходила до двери. Задумчиво поколупала почти незаметную щель дверного косяка… Потом резко повернулась и вперила глаза в любовника: – У тебя с Аллой Муромцевой что-то было? От неожиданного перехода «тигр» опешил: – А Алла-то тут при чем? – Видимо, решил, что Евдокия продолжает толковать о деле и каким-то образом пытается пришпилить жену главного полицейского к интриге. – Да просто интересно. – Терзая нереального любовника испепеляюще пытливым (скрытно – обжигающе ревнивым) взором, Евдокия упрямо гнула линию. Антон пожал плечами: – Не понимаю. – Ответь! – Дуся топнула ногой. – У тебя было что-то с Аллой?! До нереального мужчины наконец-то доперло. И хотя ситуация была из рук вон гадкой, он засмеялся: – Ах вот оно что… Нет. – Выпрямившись, Антон серьезно посмотрел в стыдливо сощурившиеся Дусины глазки и повторил: – Нет. Между мной и Аллой Викторовной никогда ничего не было. – Так я тебе и поверила. Евдокия вновь повернулась к бесполезной щелке и колупнула ее пальцем. Почему-то ей показалось, что момент крайне удобен для того, чтобы подойти, прижаться и обнять, шепнуть: «Ты глупенькая, я одну тебя люблю», но позади стояла гробовая тишина. Подошвы нереального любовника не скользили по покрытию. «И фиг с тобой! Не очень-то хотелось!» Хотя обидно. Момент – может быть, они живут последние часы? – был крайне удобным, чтобы попросить прощения. «И черт с тобой!» – Дусь, почему ты сказала, что тебя придется выпустить отсюда? Для Антона момент был отнюдь не романтическим. Его только что предал лучший друг. На голове четыре этажа стояли. Евдокия обернулась и невозмутимо произнесла: – А у него нет выбора. Но об этом я не хочу говорить. Попрошу лишь об одном – если в ближайшее время у тебя появится желание меня пристукнуть, подумай, прежде чем сделать. – А почему я должен захотеть тебя пристукнуть? – Да есть такое предположение, – вздохнула Землероева. – Расскажи мне лучше о Сергее. Насколько я понимаю, твоими молитвами у моей подруги появился серьезный претендент… А время чем-то нужно занять. – У нас его много? – «Че Гевара» поднял брови. – Не слишком. Так что говори. В разговоре время летит лучше, да и нервов меньше. Антон начал вспоминать школьные годы, одноклассника Серегу Ковалева… Слушая неторопливое повествование, Евдокия думала: «С кем вернется Хабанера? Один? Или…» Понять, играет убийца вместе с Моней или смотрящим, было крайне важно! Навряд ли Моня или Воропаев придут полюбоваться узниками, но лучше подготовиться к любому повороту. Крученый занят. Отвечать на его вопросы под запись не надо. Есть возможность не спеша подумать! На то, чтобы обмозговать ситуацию и, вероятно, посоветоваться с подельником или подельниками, Стасу понадобится как минимум час-полтора. И как ни странно, в этом случае задержка играет на руку заложникам. Стас появился через три часа. Возник за стеклом неожиданно. Встал у операторского пульта. И прямо посмотрел на друга, которого предал. А вероятнее всего – приговорил. |