Книга Город драконов. Книга вторая, страница 22 – Елена Звездная

- Да, - подтвердила я, - но личность заказчика имеет ярко выраженные драконьи черты.

Мы прошли на кухню и профессор, усадив меня, сходил к плите, где на маленьком огне томился куриный бульон с приправами - лучшее средство для мага с истощенными милами, и никакого молока.

Первая ложка не сразу нашла путь к моим губам, но после дело пошло куда лучше.

- Интересное это место - цветочная лавке Вестернандана, - задумчиво отметил, устроившийся за столом и набивающий трубку профессор.

Набивал он ее на этот раз просто табаком, более того использовал заклинание, мгновенно уносящее дым в приоткрытое окно, так что я не возражала ничуть.

- Да, мне тоже кажется, что мне давно следовало купить себе… несколько цветов, - подавив очередной вполне обоснованный приступ негодования, ответила я.

И продолжила есть бульон. Просто помочь мне сейчас не мог никто - старая школа, чтобы ее черти побрали!

Боевой маг так же понимал это, а потому едва я закончила порцию бульона, принес мне глинтвейн. На мой удивленный взгляд, сказал:

- Пейте-пейте, моя дорогая. Не скажу, что самая приятная вещь на свете, но восстановитесь быстрее.

- Это было бы… замечательно, - придвигая к себе деревянную кружку, грустно сказала я.

Профессор похлопал меня по плечу с искренним сочувствием, и вновь устроился за столом, потягивая дым. Не знаю, показалось или нет, но он чувствовал себя виноватым, видимо очень серьезно отнесшись к роли моего охранника. Мне же, как и любому достаточно образованному магу было кристально ясно - Наруа боевой маг, он в обязательном порядке среагировал бы на причиняющие вред здоровью заклинания, а приворот к таковым не относится.

- Вы говорили о вивернах, - вспомнила я наш диалог в «Полете дракона».

Сделав глоток глинтвейна, закашлялась, ощущая жгучий привкус на языке, но все же мужественно отпила еще несколько, и лишь затем вопросительно посмотрела на своего собеседника. Профессор Наруа задумчиво дымил трубкой, с полуиронией поглядывая на меня, но затем все же произнес:

- Rufusdraco. Что вы знаете о них, дорогая?

Сделав еще глоток адского напитка, откашлялась, ощущая легкое головокружение, и заученно ответила:

- Подвид драконов, считавшийся вымершим более шестидесяти лет. Существовали всегда в человеческой форме. Обладают особым влиянием на металлы, и в то же время подвержены влиянию металлов.

Наруа покивал со все той же усмешкой, и повторил мои слова:

- «Считавшийся вымершим», в прошедшем времени, не так ли?

Я кивнула.

- Значит вам известно, что никто не вымирал?

Кивнула повторно.

- А причину сохранения их популяции вам назвать? - искушающим тоном вопросил профессор.

- Вы же знаете, что я жажду услышать все, что вы знаете, - словесных дуэлей мне хватало и с драконами, сейчас я хотела просто получить информацию.

Вновь выпустив клуб дыма, который магией унесло в приоткрытую форточку, профессор вздохнул и начал свой далекий от счастливого рассказ:

- Причины мне не ясны, - сказал он, - но находясь на территориях оборотней я с удивлением обнаружил ребенка, девочку, с глазами дракона.

Я с не меньшим удивлением воззрилась на Наруа.

- Как вы понимаете, пройти мимо такого явления я не смог, - продолжил профессор, - и, пользуясь заслуженным доверием стаи и главного шамана, начал исследовать малышку. Первое, что поразило – она не обладала магией. Второе – она не оказывала в принципе никакого влияния на железо, но, при этом, помогая отцу в кузнице, творила совершенно изумительные украшения из серебра. Плюсом – ребенку не вредил ни огонь, ни расплавленный металл, однажды мне довелось увидеть, как ее волос коснулся огонь из печи и… ее локоны ничуть от этого не пострадали.

Как зачарованная, я смотрела на профессора, в принципе с трудом осознавая это – профессору Стентону огонь вредил, и еще как - мазь от ожогов он использовал достаточно часто.

- При этом, - продолжил Наруа, - родители девочки были оборотнями.

- Усыновление? - предположила я.

Отрицательно покачав головой, профессор пояснил:

- Слишком большое сходство с родителями, чтобы я мог заподозрить усыновление. Ко всему прочему младенец, которого в тот год родила Уранада, тоже имел ярко выраженные драконьи глаза.

Мне оставалось лишь сидеть, все так же в полном изумлении взирая на Наруа.

- Естественно, я крайне заинтересовался данным явлением. У оборотней в стародавние времена была принята узелковая письменность, вы знали?

Отрицательно покачала головой, я не интересовалась никогда данной областью, да и мои знакомые оборотни и изъяснялись и писали на языке принятом в империи.

- Долго учил его, - усмехнулся Наруа, - но это того стоило - мне удалось выяснить, что более трехсот лет назад Ржавые драконы заключили договор с на тот момент единым государством оборотней, прося… как это не удивительно - защиты. Расплатой стали тридцать девушек, которых передали оборотням… в пользование.

- Пользование? – переспросила я, не поняв данного термина.

- Пояснять не буду, - мгновенно сказал профессор, - иначе ваша миссис Макстон несколько раз «случайно» уронит на меня свой излюбленный чайник с кипятком.

Несмотря на сказанное, в тоне профессора проскользнуло что-то восхищенно-восторженное по отношению к миссис Макстон. Подавив улыбку по поводу возникших подозрений, вернулась к вивернам.

- Каким образом они появились?

- Примерно тем же, как появляются дети у людей, - иронично ответил профессор. - Но… сложности возникли. Как я уже сказал, на момент заключения договора, царство оборотней было единым, что впрочем свойственно родоплеменному строю, но в дальнейшем развитие государственности привело к обособлению некоторых из племен, и соответственно конфликтам. Первым упоминанием о виверне для меня лично стала народная песня оборотней «Мертвое поле».

В моем взгляде отразилось непонимание.

Наруа пожал плечами и напел незамысловатое:

- Я найду тебя среди тысячи тел,

Я отниму тебя у сотен смертей,

Я уничтожу тех, кто посмел,

Превратить твое тело в рваный мешок.

Он отстукивал пальцем по столу в такт мелодии, которая несмотря на лиричный напев, вероятно, исполнялась под типичный для оборотней барабанный бой.

После нахмурился, словно припоминая что-то, и добавил:

- Песня верности и скорби, песня жены, что потеряла любимого мужа. Песня, обернувшаяся смертью для всех, потому и «Мертвое поле».

- Не поняла, - совершенно честно призналась я.

Наруа посмотрел на меня и объяснил прямо: