Книга Сестры-соперницы, страница 82 – Виктория Холт

Люди вроде моей матери, обладающие врожденными добродетелями, не способны понять ошеломляющего натиска искушений, обрушивающихся на людей моего типа. Я могла до поры до времени держаться, но мое влечение к Бастиану, достигнув пика, просто сломило все преграды.

На следующий день я вновь отправилась на ферму Лонгриджей, где меня встретила Элла. Она сказала, что ее брат ушел по делам фермы.

Как опрятно и чопорно выглядела она в простом сером платье и белом переднике! Интересно, что бы она сделала, узнав о моих грехах? Вероятно, перестала бы принимать меня в своем доме, ибо пуритане, ведя столь чистую и безгрешную жизнь, были нетерпимы к грехам других.

Некоторое время Элла говорила мне о достоинствах своего брата и о том, как она боится его излишней смелости. Самые ужасные вещи могут произойти с теми, кто пишет так называемые призывы к мятежу, которые на самом деле содержат чистую правду.

— Я никогда не забуду дело доктора Лейтона, шотландца, написавшего «Обращение к парламенту, или довод против папства». Его дважды публично отхлестали бичом, а затем привязали к позорному столбу. Ему отрезали уши, вырвали ноздри, а на щеках выжгли клеймо СС, что означает «сеятель смуты».

Я содрогнулась.

— Ваш брат не должен подвергать себя такому риску.

— Вы думаете, он послушается меня?

— Сомневаюсь. Так всегда и бывает с мучениками. Они никогда не слушают тех, кто пытается их спасти.

— Доктора Лейтона выпустили из тюрьмы.

— Возможно, теперь он будет вести мирную жизнь. Она резко повернулась ко мне.

— А что ему остается? Девять лет в королевской тюрьме! Он потерял зрение, слух, его не слушаются руки и ноги. Наверное, теперь его жизнь вполне можно назвать мирной. И все это — лишь за то, что он посмел изложить на бумаге свои мысли, которые могли овладеть умами других людей!

— Мы живем в жестокие времена, Элла.

— Вот ради того, чтобы эти времена изменились, и рискуют своими жизнями Люк и его друзья.

Некоторое время мы молчали. Как легко и спокойно было здесь, на ферме! Мыслями я вернулась в Фар-Фламстед, пытаясь угадать, о чем сейчас думает Ричард. А вдруг он заговорит с Анжелет о той ночи? Что тогда произойдет?

Вошел Люк Лонгридж, и я сразу заметила, как загорелись его глаза, когда он увидел меня. Я собрала все свои силы, чтобы привлечь его внимание, потому что мне нужно было как-то развеяться. Я должна была прекратить думать о трагифарсовой ситуации, которую сама же и создала в Фар-Фламстеде.

— У тебя мрачный вид, сестра, — сказал он, глядя в это время на меня.

— Мы говорили о докторе Лейтоне.

— О да. В свое время вокруг его имени было много шума, но теперь он уже на свободе.

— Через десять лет! — раздраженно заметила Элла — Его жизнь кончена. Я даже сомневаюсь в том, что он сохранил рассудок.

Я в упор посмотрела на Люка и сказала:

— Это предупреждение тем, кто безоглядно бросает вызов власть имущим.

Люк сел за стол, и его глаза загорелись тем фанатичным огнем, который появлялся у него при обсуждении любимых тем.

— Нет! — воскликнул он. — Лейтон служит всем нам примером.

— Примером того, как не следует поступать, — сказала я.

— Госпожа Лэндор… Я прервала его:

— Умоляю вас, называйте меня просто Берсабой. Ведь мы с вами друзья, верно?

— Я счастлив, если это так. Видите ли, Берсаба, каждый должен делать свое дело, и если мы отступим, увидев поражение одного из наших лидеров, значит, мы недостойны вести эту борьбу.

— Возможно, вы достойны того, чтобы вести мирную семейную жизнь и чтобы ваши дети выросли в безопасной обстановке.

— Нет безопасной обстановки там, где царствует тиран.

— А вы уверены в том, что, свергнув эту тиранию, вы не замените ее еще худшей?

— Мы уверены в том, что этого не произойдет. Нет тирании в смиренном служении Господу.

— Но это может стать тиранией в отношении того, кто не желает служить ему смиренно.

— Вы защищаете подобных себе, Берсаба.

— Каких таких подобных? Я и не знала, что принадлежу к какой-то секте. Я думаю так, как мне думается. Я хочу иметь свое собственное мнение, а отнюдь не то, которое мне будет навязывать та или иная группа людей.

— В таком случае, вы не менее опасны, чем я.

— О нет. Ведь я не излагаю свои мысли в письменном виде. Я держу их при себе и никому их не навязываю.

Элла накрыла на стол, и мы продолжили наш разговор. Она в основном молчала, поставив на стол локти и внимательно наблюдая за нами. Люк был очень оживленным и возбужденным.

— Вы, кажется, воображаете, что я — сам архиепископ Лод! [6] — сказала я.

— Никогда не принял бы вас за кого-то другого. Вы слишком сильная личность, чтобы вас можно было с кем-то спутать.

Я почувствовала, что начинаю краснеть, и воспоминания, которые я изо всех сил пыталась подавить, вновь нахлынули на меня. Тогда я успешно — если это можно так назвать — выдала себя за другого человека. Интересно, что сказал бы Люк, узнав о том, что я натворила? Представляю, как возмутились бы его пуританские чувства.

Но то, что я покраснела, сделало меня лишь еще более привлекательной для него.

Я быстро проговорила:

— Терпеть не могу, когда краснею. От этого мои оспины выглядят еще хуже.

— Они ни в коей мере не портят вас. Ваша сестра рассказала нам о том, как вы заболели.

— Точно так же, как и все остальные. Я просто заразилась оспой.

— Она рассказала, как это произошло.

— Вы не должны считать меня героиней. Я не поехала бы туда, знай заранее, что произойдет.

— И вообще не было смысла ехать, — заметила Элла.

— Тот факт, что вы совершили такой поступок из желания помочь своей служанке, подтверждает ваше благородство… несмотря на все ваши усилия это отрицать, — сказал Люк, — причем я эти усилия не поддерживаю.

— Давайте вернемся к положению в стране, — попросила я.

— Нынешний парламент будет распущен, и еще до конца этого года будет создан новый парламент. Его возглавят Пим и Хэмпден, а потом опять возникнет конфликт между королем и парламентом. Вопрос в том, кто будет управлять страной: те, кто был для этого избран, или упрямец, считающий, что божественное провидение усадило его на трон.

— Полегче, Люк, — предупредила его сестра.

— Вы неосторожны, — сказала я и тут же подумала о том, что мы оба неосторожны и поэтому между нами много общего.