Онлайн книга «Гуляйполе»
|
– Не дурный – понимаю! – ответил Федос. Похоже, он был горд тем, что смог привести ватагу куда надо, и своего первенства уступать не хотел. Между тем дверь лавки, прогремев запорами, со скрипом открылась. – Додому! – басил хозяин. – Додому, Грыцько! И штоф сховай! – Додому! Це мы понимаем! В просвете двери громоздилась тяжелая, с отвисшим животом, фигура грека Маскуриди. Он только что продал горилку после отведенного законом времени и был этим доволен. Дверь закрылась, прогремел запор. Ватага приблизилась к двери лавки. В окне было видно, как шинкарь, склонясь над конторкой, при свете керосиновой лампы щелкает на счетах. – А може, не надо, Нестор? – прошептал Иван Лепетченко. – Здоровый же, як кабан! – Не здоровише револьвера, – отрезал Махно. Он надел маску, затянул на затылке тесемки. Все последовали его примеру. Вплотную подошли к двери, выстроились за спиной Нестора. Махно постучал. – Македон! Македон! – прогнусавил он пьяным голосом только что удалившегося в темноту Грыцька. – Додому! Додому! – не поднимая из-за конторки головы, лениво ответил хозяин. – Штоф розбыв!.. Шоб твоя лавка сыним огнем горила!.. Продай ще! Сердито грюкнула задвижка, дверь распахнулась… и вся ватага общей массой втолкнула Маскуриди внутрь, да так, что шинкарь тяжело упал на пол. Федос изнутри закрыл дверь на засов, а хлопцы, все в вывернутых наизнанку кожушках, свитках и шапках, в масках, окружили Македона. Махно держал кольт наготове, целясь в шинкаря. – Гроши! – приказал Махно. Рука его чуть заметно вздрагивала. И это не ускользнуло от взгляда Македона. – Ах вы, недомерки! – загремел он. – Злыдни чертови! Гроши им! С проворностью дикого кабана он кинулся на Махно, пытаясь отнять у него кольт. В борьбу вмешался Федос. Но как ни крепок, ни высок ростом был хлопец, он не мог справиться с дородным и сильным хозяином трактира. В кутерьме отлетел в сторону кольт. Махно ловко бросился к ногам Македона, обхватил их. Маскуриди вновь упал, но успел сорвать маску со Щуся. – Федос? – удивился не на шутку рассерженный хозяин. – Ну, гад, сгною в тюрьми! Махно продолжал держать ноги Маскуриди, а тот, стараясь подняться, волтузил кулаком по спине и по голове Нестора. – Стреляй! – крикнул Махно подобравшему кольт Ивану Лепетченко. Но револьвер дрожал в руке хлопца. – Не можу! – чуть не заплакал Лепетченко. Извернувшись, Нестор прыгнул к Ивану, отобрал у него кольт. Но и Маскуриди вскочил на ноги, схватил с конторки тяжелые счеты, поднял их и со звериным рыком бросился на Махно. Нестор выстрелил. Дважды. Маскуриди словно налетел на какое-то препятствие, но продолжал стоять, как бы чему-то удивляясь. Лишь затем счеты стали медленно опускаться. Нестор выстрелил еще раз. Маскуриди упал. – Тикаем! – бросился к двери Калашник. – Стой! – прошипел Махно, снимая маску и прислушиваясь к последним судорожным вздохам шинкаря. – Федос, шукай гроши! И пока Щусь ножом поддевал и приподнимал половицу, Нестор торопливо собрал выручку, которую только что пересчитывал Маскуриди. В комнате было дымно после выстрелов. Руки Нестора все еще дрожали. – Убылы! – ужаснулся Иван. – Убылы, убылы… – Мовчи! – оборвал его Нестор. – Вин Федоса узнав. Шо було делать? Тем временем Щусь достал из тайника плетеную кошелку с бумажными деньгами и монетами. Махно нарочито не спеша рассовывал деньги по карманам, заталкивал за пазуху. Часть прятали по карманам хлопцы. – Пишлы, пишлы скорише, – уговаривал Иван Лепетченко. Обходя мертвое тело шинкаря, он перекрестился. Выйдя на площадь, они разошлись в разные стороны… Тиха украинская ночь… Дома Нестор, крадучись, прошел к полатям, где спал Григорий. – И де ты носышся, просты Господи, по ночам? – раздался из другого угла голос матери. – Вечеря на столи. Галушки холодни, кисляк… – Не хочу, мамо. – Нестор, не раздеваясь, улегся рядом с братом. – Богу хоть бы помолывся на ночь, – сонно пробубнила мать. – Молюсь, молюсь… Гришка, как оказалось, не спал. – От тебе порохом пахне, – сказал он брату. Нестор не ответил. – А дрожишь чого? – Ночь холодна. Счас угреюсь!.. И смолкни! Нестор потянул на себя рядно, но вдруг резко вскочил, сел на полатях. Он услышал мелодию музыкальной шкатулки. – Ты чего? – спросил Григорий. – Музыка. – То Настя. Цилый день цю шарманку крутить. Нестор накинул на плечи свитку, вышел во двор. Ночь была звездная, светлая. Он всмотрелся и увидел неподалеку сидящую Настю. Она увлеченно крутила ручку музыкальной шкатулки. – Ты чого не спишь? – сердито спросил Нестор. – Ой, а я й не замитыла, як вы прийшлы. – Иды спать. Настя поднялась: – Дядя Нестор! Спасыби вам! Така ж ловка музыка. Ну, прямо, як… як в церкви! – Ты лучше в хати грай. А на улице не надо. – Ладно. Настя пошла к своему дому. Звякнула щеколда. Нестор еще немного постоял во дворе и тоже пошел спать. Утром Семенюта зашел к Антони. Говорили о том, о чем уже шептались и даже взволнованно гудели гуляйпольцы. Жизнь в селе начиналась рано. Корову подоить, накормить скотину, приготовить хозяину сниданок надо было до солнца. Пастух собирал стадо на бледном еще рассвете. Он шел по улице, щелкал кнутом и выводил нехитрую мелодию на своей дудке. Да и на заводах, в мастерских рабочий день начинался до восхода солнца, часов в шесть. Так что тревожная новость об убийстве Маскуриди облетела Гуляйполе еще затемно. Прождав мужа всю ночь, жена Маскуриди пришла к лавке и обнаружила его мертвым. Крики и плач разбудили многих, не только полицию. Начался переполох. – Не нравится мне это, – пробурчал Вольдемар Антони, выслушав рассказ Семенюты. – Завалят хлопчики дело. – Мы ж сами учили их не ждать, – возразил Семенюта. – Если их остановить, дело все равно завалится. Революция не терпит остановки. Андрей хорошо говорил по-русски. Суржик употреблял только в разговоре с гуляйпольцами, чтобы быть понятным землякам и не слыть чужаком. В свои двадцать с небольшим Семенюта был уже опытным конспиратором-анархистом, поездил и по России, и за границей. |