— Почему ты плачешь? — удивляюсь. — Я что-то сделал не так?
— Потому что счастлива, — отвечает она.
Осторожно вытираю слезы и наклоняюсь. Сердце, будто сорванный механизм, скрипит шестеренками в груди и не дает дышать.
— Я не хочу, чтобы ты думала, что я выкупил тебя из-за… — застываю у ее губ, — этого.
Элен опускает взор, но лишь на миг, чтобы снова встретиться со мной искрящимися глазами. Смело кладет руку мне на грудь: туда, где рвется наружу сердце. И я знаю: ее сердце сейчас бьется в такт с моим. Так же быстро. Так же неистово.
— Я уже понимаю, из-за чего, — шепчет она и неожиданно прижимает руку плотнее. — Из-за этого.
Признать, что сорвался с цепи, тяжело, но я больше не могу дышать и говорить. Перехватываю ее руку и целую ладонь. Запах кожи волнует и кружит голову. Как же я смог снова в эту сеть запутаться? Неужели добровольно склонился перед женщиной?
— Я схожу с ума… Ты нашептала мне любовь к тебе, признавайся? — говорю с надрывом и, оттесняя Элен к стене, поднимаю руки над головой.
В ее глазах загорается испуг, и Элен мотает головой:
— Я не делала этого. Мои иллюзии недолговечны. Все, на что я осмелилась — небольшая шутка в магазине.
— Только не обманывай, — напираю, но голос до жути спокойный. Мне кажется, что я сейчас в лед превращусь. Будто вырвать из нее хочу признание, как облегчение.
— А ты мне тогда что нашептал?! — дерзит Элен и скалится, как волчица. — В настойку что-то плеснул? Или ты думаешь, что мне так интересно количество нулей на твоем счете?!
Метко. Усмехаюсь и прижимаю лоб к ее лбу.
— Прости, я просто несколько ошеломлен. Я хочу тебя, Элен. Хочу… — ее руки все еще держу над головой и не позволяю освободиться. Шепчу в губы: — Как будто мне восемнадцать, и гормоны взбесились. Ты только скажи «нет», и больше я к тебе не прикоснусь.
Элен дрожит. Ее кожа покрывается мурашками, как дождевыми каплями: подбородок, шея, грудь… Боится. Но чего? Моей внезапной дерзости? Моего напора? Или… своих желаний?
— Да, — проговаривает она. Не краснеет, не опускает взор: просто смотрит мне в глаза. Пристально и мучительно. — Да. Да. Да.
Зажимаю ее кисти одной рукой, второй распахиваю халат и глажу шелковистую кожу. Сиплю от нехватки воздуха и касаюсь нежных губ своими, будто ищу источник. Пью. Терзаю язык, прикусываю кожу и впитываю каждый вдох. Хочется рычать, потому что желание рвет на части.
Она подается навстречу — настолько, насколько позволяет моя хватка — и прижимается ко мне. Отвечает на надрыве, кусает губы и сплетается со мной языком. Ее грудь каменеет и наливается под моей ладонью. И уже не нужно скрывать то, как сильно я ее хочу.
Позволяю Элен обнять себя за шею, приподнимаю и забрасываю стройные ножки на свои бедра, чувствую, как смыкаются ее ступни за спиной. Толкаю и вжимаю Элен стену. Какая она крошечная, но жилистая. Будто соткана из звонких струн. Ее голая кожа касается меня и почти обжигает, да так, что сносит крышу. Я сошел с ума. Сви-хну-лся.
Подхватываю, целуя на ходу, и несу Элен к дивану. Когда опускаюсь рядом с ней, шепчу:
— Я бы отдал все… Только бы сделать тебе хорошо, Златовласка, — пальцы перебирают ее кудри, массируя кожу головы. Губы ловят горячий стон, когда вторая рука опускается ниже.
Правило № 18. Удивляй
Наверное, я сошла с ума. Или решила убежать от щемящей пустоты, что правила моим миром долгие годы. В этот вечер я ответила ему «Да», потому что сама так захотела. Отпустить кошмары прошлого — или сделать вид, что отпускаю — и открыть свое сердце любви. Одно знаю точно: никто и никогда на меня так не смотрел. И никто никогда не перечеркнул бы свою жизнь ради моего спасения, как не перечеркнула много лет назад моя мать.
Пальцы Михаэля ползут по животу и пробираются под белье. Не сдерживая стон, подаюсь ему навстречу, и горячий вулкан взрывается внизу живота. Тепло мчится по телу, заставляя беспомощно кусать его губы, раскрываться навстречу ласке и выгибаться.
Михаэль стягивает с моих плеч бархат халата. Теперь я лежу перед ним почти голая и беззащитная.
Его ласки высвобождают мои стоны. Я не могу их поймать, потому откидываюсь назад, прикрываю глаза и отпускаю себя. Свет пляшет под ресницами и взрывается в голове ослепительным фейерверком. Губы Михаэля отрываются от моего рта, кусают подбородок, опускаются ниже, ниже, ниже…
Вскрикиваю, вцепляюсь в его волосы и обвиваю его ногами, когда горячие губы касаются груди. Тело накаляется и тает. Удовольствие на грани с болью струится по венам и заставляет жмуриться еще сильнее, стонать еще громче. Отчаянно хочется большего, и я знаю — позволю ему все, что он захочет.
— Уверена? — вдруг подается вверх Михаэль и улыбается. Ласкает пальцами и не позволяет остыть.
— Хочешь, чтобы я сказала «нет»?
Он хитро облизывается, и сильные руки сжимают мои ягодицы:
— Сможешь?
Веду пальцами стопы по его бедру, снизу вверх:
— Это нужно сейчас нам обоим.
Он снимает брюки и белье, сбрасывает рубашку через голову: я слышу, как трещат пуговицы. Михаэль дрожит, подбираясь ближе ко мне. Ведет пальцем от шеи вниз и касается пупка. Мотает головой, словно мысленно уговаривает себя не отступать, и перехватывает мою поясницу.
— Мы продлим наше «сейчас», если захочешь, — говорит сипло и осторожно толкается. Его тепло надежно опоясывает, а затем меня пронзает резкая неожиданная боль. Михаэль застывает и наваливается сверху, едва дыша. — Эле-е-ен… — выдыхает натужно. — Ты что невинна?
Я дрожу от нахлынувших воспоминаний. Мою невинность украл отчим, когда мне было восемнадцать. Я стала достаточно взрослой, чтобы он не боялся наказания, но оставалась слишком маленькой, чтобы сопротивляться. И было больнее. Намного.
— У меня были мужчины, — говорю вслух.
— Ты побледнела, — Михаэль пытается отстраниться. — Это в том мире были, а здесь — нет…
— Хотя бы в этом мире он ее не тронул, — произношу я вслух и тут же закусываю губу.
Михаэль приподнимается, осторожно кладет меня вдоль дивана, целует волосы и укрывает халатом. Сам присаживается рядом, на пол, и опускает на мои руки голову.
— Прости, — поглаживает пальцами предплечье, и его дыхание скользит по коже. — Принести тебе воды? Может, чего-то хочется особенного? Сладенького? — он улыбается, но как-то печально и натянуто.
— Просто побудь рядом, — шепчу я и глажу его волосы. — Мне больше ничего не нужно.
— Иди ко мне, — он привстает и протягивает руки подо мной. — Держись крепко.
Я обхватываю его шею и сгибаю ноги. Халат открывает бедро. На бледной коже алеет кровавый развод. Михаэль оказался прав: Элен никто не трогал.
