— Я думала, мы закрыли эту тему! — отвечаю так резко, что снежинки вокруг начинают таять. — Без тебя я не пойду в свой мир, и здесь шагу не ступлю! Это не оговаривается! Хоть что делай: прогоняй, проклинай, рви живьем — все равно останусь рядом! Как не поймешь?!
— Ладно, — Михаэль отступает, но я вижу, как гневается. В разноцветных глазах пляшет ярость. — Позже поговорим об этом, — сквозь зубы говорит он и подает руку. — Садись.
Забираюсь в снегоход. Кожу колет от холодности Михаэля. Он словно залез еще глубже, и впридачу выпустил ледяные колючки. И теперь ранит. Каждым прикосновением… А от колких взглядов хочется в снег закопаться!
Но что я сделала не так?
Мы едем медленней, чем Евжин, когда мы улепетывали от Конторы и Виктора. Машина пыхтит и грузнет в насте. Пар катится следом волнами и растворяется в холодном воздухе. Места мало: механик сидит спереди, загороженный тонкой прозрачной пластиной, а мы — позади, на узком сидении, но словно чужие — стараемся не касаться друг друга.
Пальцы и правда мерзнут. Даже в перчатках, и Михаэль в какой-то момент накрывает мои руки теплыми широкими ладонями и прячет их под полой своего пальто.
— Не упирайся, милая, я же просто спасти тебя хочу, — говорит Михаэль и, резко выдыхая, тянет к себе. — Если со мной что-то случится, ты не убежишь от них, не спрячешься, а я… — он внезапно запинается и подхватывает недостающий воздух губами. — Глупо ведь упираться. Просто пообещай, что спасешь себя, а я пообещаю сделать все, чтобы найти тебя в любом из миров.
— Ты и сам понимаешь, что это утопия, — я сжимаю его пальцы, а внутри разверзается бездонная пропасть. — Ты не сможешь перейти в другой мир. Разве что, Вольпий поможет, но ты его не поймаешь. Он растворится перед самым носом!
Михаэль опускает голову мне на плечо и целует в шею.
— Что мне сделать, чтобы сберечь тебя? Я не маг. Ты видела, какие они сильные? Я же умею только быстро бегать и кусаться, но что толку?
— Расскажи мне, как правильно использовать мои способности, — отвечаю я, погружая лицо в его меховой воротник. — В нашем мире магии никогда не было и нет.
— У нас хоть магия и есть, но ее не так много, как кажется, а использовать ее часто очень опасно, смертельно опасно. Для этого есть школы, гимназии, академии. Для этого есть целые научные палаты. Но это маги. Сказочник всегда держался в стороне, всегда сам по себе, я уже говорил тебе, что считал его мифом, — Михаэль замолкает и кусает губы, словно что-то вспомнил. — Рыжик, а твоя тетя, вроде, маг?
— Еще какой, — паренек выглядывает из-за плеча, но тут же возвращает взгляд на дорогу. — Магистр пятой степени. Она меня и недолюбливала из-за этого всегда, ведь я в семье выродок — пустой. А когда родителей не стало, вообще взъелась, решила из меня правильного человека сделать. Я потому и сбежал, — он прячет красные щеки за воротом кожаной куртки, отчего его слова глушатся. И мне кажется, что вовсе нет у него дефекта и путаницы «з» с буквой «ж».
— А она сможет мне помочь? — срывается с губ белым паром, и я тут же глотаю слова. Становится так неловко, что кажется, будто даже снежинки замедляют свое падение. Виснут в прозрачном воздухе, словно внутри стекла…
— Если вспомнит меня и пустит нас на порог, — улыбается Евжин вполоборота. Снегоход скользит по полю и нацеливается в тень высокого леса. Шапки снега качаются и просыпают на голову белую крошку.
Правило № 29. Не удивляйся переменам
Мы едем долго. Заснеженные чащи с прогнувшимися под тяжестью хлопьев ветвями сменяются серебряными полями, луга — узенькими березовыми рощицами. Изредка у горизонта прорисовываются острые крыши поселений.
Когда солнце начинает клониться к закату, и путь заволакивает хрустальная тьма, дорога выводит нас к крупному поселку. Дома здесь в два-три этажа, а занесенные проселочные дороги сменяют расчищенные тротуары.
Долго едем через город, петляем, кружимся, и, кажется, путь никогда не закончится.
Мы проезжаем мимо вытянутого здания с большими трубами. Из них сочится-вьется, словно шелк, белый дым.
— Паровой завод механических игрушек, — подсказывает Михаэль и, когда мы притормаживаем на соседней улочке, встает и подает мне руку. — Приехали.
— Сюда? — я задираю голову вверх.
В темно-синем небе клубится рваными кусочками ваты пар. Этот дом кажется почти высоткой по здешним меркам. Ну, если не считать логова Вольпия. Причудливое здание в шесть этажей выстроено объемной спиралью, а косые балконные решетки лишь усиливают иллюзию его кривизны.
— У магов специфический вкус, согласен, — говорит Михаэль и ведет меня под руку к зданию.
Даже дверь здесь кривая, похожая на перекошенный рот, оскалившийся зубами ступеней. Спиральная лестница уводит нас ввысь по неровным площадкам. Двери квартир такие же кособокие, номера идут не только вразнобой, но и не по порядку. За 393-й квартирой следует 42-я, и лишь затем — вторая и первая.
— Не удивляйся, — смеется Михаэль. — Это дом-конструктор. Такие в Московии сейчас очень популярны. Как… — он задумывается. — Не знаю, как у вас это называется. В общем, новинка техники и механики, здесь и системы обогрева другие. Но мне ближе старинный и проверенный способ.
Когда Евжин уходит далеко вперед, Михаэль подбирается ближе и говорит мне:
— Я выкупил его долги, только он об этом не знает. Думаю, что тетка тоже. Давно хотел глянуть этой заразе в глаза.
Над головой вырастает высокая острая арка, и проходим еще один коридор. Здесь стены расступаются, и в торце оказывается дверь из красного дерева с номером «43».
— Заплутать можно! — реагирую я, подумывая о том, что вряд ли найду дорогу домой.
Дверь открывает лохматая женщина с рыжими кудряшками на голове, подвязанными кухонным полотенцем. Высовывает лицо в проем и говорит низким альтом:
— Явился? Ну, наконец-то.
— Жарина, прости… — лепечет Евжин.
— Зарина! — сердится женщина. — Заходи, поправлю дефект. Не надоело с таким жить?
— Ну, ты же сама-а-а… — дуется Рыжик и дергает нависшую на лоб челку.
— А это что за лишенцы?
— Роан Михаэль Азар, — Михаэль почтенно кланяется, а у хозяйки округляются глаза.
— Тот самый Азар? — она резко отступает и распахивает дверь. — Так и быть, пущу.
Когда я прохожу мимо нее, женщина внезапно хватает меня за локоть.
— А ты кто? — ее темные глаза сужаются, а губы превращаются в сжатый бутон.
Я опускаю голову и напряженно соображаю. Взгляд у женщины такой, что не нужно гадать: ошибки она не простит. Что, если грязная репутация выжившего брата уже бросила тень на этот мир?
— Роанна Элен, — отрезаю кротко. — Элен Азар.
Михаэль не показывает вида, женщина немного отходит, а затем хватает меня за руку.
