Онлайн книга «Хмель свободы»
|
– А ты, Юрко, походи кругом, – сказал пареньку Лашкевич, спрятал черные очки в портфель, а вместо них надел обычные, с толстыми стеклами, и вошел в дом. В хате Нестор и Тимош обнялись. Лашкевич именинником глядел на друга подслеповатыми, слезящимися глазами. – Ну, рассказывай! – нетерпеливо, с места в карьер перешел Нестор. – Где кто из хлопцив? Чи сохранилось хоть трохы оружия? – Ну… Федос Щусь тут. Он теперь атаман. Собрав отряд. В плавнях ховаются, на Днепре. Бувае, нападают на почту, на банки, на панив. Ну, ще на австриякив, шо по одному до наших баб шастають. У нас тут по-большости австрияки, та тии… мадьяры чи венгры. Немци – в Катеринослави. Так шо нам трохы легше… – Федос, говоришь, атаман? – помрачнел Махно. Старое соперничество продолжалось. На угощения, что выставлял на стол Трохим, собеседники пока не обращали внимания. – И кто ж из наших подался до Федоса? – Та хороши хлопци. Сашко Калашник, Сёмка Каретников и ще багато гуляйпольских, новых, ты их и не знаешь… чоловик сорок… Надо нам до ных подгребать. Ветер туда воду гонит. – Ветер и навоз по воде гонит. Мы свой отряд создамо… Кого из наших можешь найти? – Ну… Сашка Лепетченка, Григория, твово брата, Марка Левадного… и тых хлопцив, шо з Московського полка. – А шо, они тут? Не вернулись в свою Московию? – В приймах у наших баб. Гуляйпольски бабы, сам знаешь… дуже сладки. Махно все больше хмурился. Лашкевич нечаянно, не подумав, напомнил о Насте. Даже известие о Московском полке нисколько его не обрадовало. Налил по стаканчику себе и Лашкевичу. Выпили. – Про Настю ничего не слыхав? – Ничого, – отвел глаза Лашкевич. – Тишина. Махно еще больше помрачнел. Но надо дела делать. Тем более что известие об отряде Федоса Щуся подействовало на него как красная тряпка на быка. – Свой отряд создамо, – повторил он решительно. – Где б нам собраться? Лашкевич побарабанил пальцами по своему потертому портфелю. – В Гуляйполи нельзя, – сказал он. – Это понятно… – Чого думаете? – вклинился в разговор Трохим. – Тут и соберемся. Сюда, в Терновый, з весны нихто не наведувався. Ни немци, ни варта, ни друга яка чертяка. Хиба шо вовкы… Да, ще якись гетьманци недавно появылысь. – Какие еще гетьманцы? – удивился Нестор. – Откуда гетьман? – О-та-та! – развеселился Тимош. – Ты шо, газет не читаешь? – Я в дороге уже больше недели. – За цю недилю власть як раз и изминылась. Була ця… Центральна рада и так звани социалисты при них. Эсеры. А сейчас германци гетьмана поставылы. И все чин чином. Даже выборы якись устроилы. Махно задумчиво спросил: – Ну и какая разница: гетьман чи эсеры? Лашкевич потер руки. Салом не корми, дай поговорить про политику. – Разница, як я понимаю, така. В Ради все ж такы булы социалисты-революционеры. Ну, хоть по названию. А гетьман Скоропадськый – генерал. Из панов, багатющий помещик. В Раде командував армией. И як став гетьманом, разогнав всех социалистив-революционерив к чортовий матери. У нас тепер уже не республика, а Украинська держава. Землю приказано вернуть панам. Ну и скот, плуги, словом, все, шо бедняки тоди взялы. – Ну и ну! – покачал головой Махно. – Беда им, этим придурошным гетьманцям будет. Загудит народ, как у Трохима улей. Хозяин хутора согласно кивнул. Он-то знал, что бывает, когда разозлятся пчелы. Пчела себя не щадит: жалит, хотя, возможно, и понимает, что погибнет. – Но и це ще не все, – протирая вспотевшие стекла очков, моргая ставшими какими-то беспомощными глазами, продолжил Лашкевич. – Теперь кажный двор должен сдать птицю, хлеб, мясо, масло в пользу Германии. Репарация называется. – Облютеет народ, – бросил Нестор. И подумал: это хорошо. Чтоб нашего брата-хохла крепко расшевелить, надо горячий уголек в задницу вставить. Иначе и рукой не двинет. А из-за репараций, это уж точно, поднимется. Не упустить бы только время. А его на раскачку практически уже нет. Махно решительно встал. И Лашкевич поднялся следом. – Не по-людски, не по-украински таке, – заметив нетронутые закуски, проворчал Трохим. – Даже холодца не тронулы! – Другим разом. Будет у нас ще праздник, Трохим! – ответил Нестор. Провожая Лашкевича, он вышел во двор. Юрко, увидев Нестора, соскочил с бедарки, вытянулся. – Доброго здоровьичка, Нестор Иванович! – радостно заулыбался он. Махно присмотрелся к парубку. Тонок, удивительно красив был этот смуглолицый хлопец в свои семнадцать. – Ну, Юрко! Растешь ты на страх девкам! – сказал Махно и обнял своего бывшего «адьютанта». – Ты, Нестор, только не сильно пока высовывайся. Не геройствуй! – прощаясь, попросил Лашкевич. – Не баламуть раньше времени уезд! Карателей набежит – куча!.. – От и хорошо. – Надо бы тышком-нышком. Пока свои силы не соберем в кулак. – Тышком-нышком мыши бегают, а мы ж не мыши… Езжай, «булгахтер»! Делай свое дело! Юрко с восторгом смотрел на своего кумира, за которого, кажется, готов был отдать жизнь. Стегнул смирную лошадку. Тихо покатилась бедарка по поросшей муравой дороге, как по облаку, не поднимая пыли… С утра начали прибывать гости. Первым, в рассветных сумерках, пришел Сашко Лепетченко. Встречал товарищей Нестор. Увидев Сашка, обрадовался. Пошел навстречу. Обнялись. – Ожидали мы тебе, Нестор! – возбужденно заговорил Сашко. – Тут таке кругом… немци, гетьманци, австриякы. А мы сыдым, каждый в своей норе. Ждем. Чого? – А до Федоса чего не подался? – Не знаю. Не по нутру. – Что так? – Грабыть не по нутру. Хочу понимать, в кого стреляю, за шо убиваю. Не за барахло, не за золоти перстенечкы… – Помудрел ты. – Время таке. Вси быстро мудреють. – А Иван чого не пришел? – Немае Ивана. Як пишов тоди – и сгинув… Хтось слыхав, будто он до цыган прибывся. Не верю. А ще слух пройшов, шо в Катеринослави його бачилы. В скуфейке, в подряснику. Будто бы в монастырь подався. А в якый, куда – хто знае? – Всякому своя дорога, – задумчиво сказал Нестор. И вот их уже человек тридцать собралось. Курили, разговаривали, спорили. Здесь были и брат Нестора Григорий, и Марко Левадный, и вояки Московского полка, надолго застрявшие в Гуляйполе в приймах: прапорщик Семёнов-Турский, пулеметчик Корнеев, второй номер Грузнов, ефрейтор Халабудов и застенчивый веснушчатый солдатик Ермольев. И еще хлопцы из прежней махновской «черной сотни», и конюх Степан… |