Книга Каждая мертвая мечта, страница 65 – Роберт М. Вегнер

— Он сам начал похваляться, кха-дар.

— Естественно. Но вернемся к делам поважнее. Нийяр, сколько раз я тебе врал?

— Ни разу, кха-дар.

— Я сказал столько, сколько узнал от Пальца. А Псарня действовала по поручению самого императора. Это я знаю от него самого.

— Но не удалось?

— Но не удалось. И множество людей ищет ответ: почему? Но сейчас нам нужно бы узнать, чего стоит эта армия. — Ласкольник махнул рукой в сторону выхода из палатки.

— Учатся, словно проклятущая пехота, генерал. — Кошкодур почесал в затылке. — У них есть ветераны, которые учат молодых, и вообще.

— Знаю. Видел этот лагерь. Только этот, потому что вы знаете: остальные мы не можем рассмотреть. Ну и имейте в виду еще одно: имперский пехотинец обучается как минимум пять лет, прежде чем попадает в боевой полк. Ну, разве что — война, тогда все идет быстрее. Но даже во времена Ржавой Осени мы не посылали в битву людей после месяца беготни со щитом.

— Говорят, что восстание готовилось дольше. Годами.

— Говорят, Сарден, говорят.

— Ну и пока что они выигрывают большинство стычек.

— Засады, ловушки, коварство. Хорошая работа, но это лишь вступление. Игрушки, не война. Белый Коноверин еще не двинул армию, Камбехия — тоже, а она — сильнейшее из здешних княжеств. Зато Северная Гегхия разгромила большую часть сил восставших и задавила бунт почти на всей своей территории.

— Под Помве сав-Кирху упокоил три тысячи кавалерии.

— Вижу, что это пробудило в тебе нечто вроде меекханской гордости, да, Кошкодур? И в остальных — тоже? Это была хорошая работа, хорошая битва. Мудрая. Но у них там имелось десять тысяч человек против трех, а также боевой лагерь, и, что важнее всего, помвейцы отнеслись к ним легкомысленно. А никогда не стоит относиться легкомысленно к гребаной меекханской пехоте. Такая вот новость ушла после Помве в мир, а потому теперь будет сложнее. Следующий командир, с которым им придется сражаться, будет осторожней, не даст обмануть себя притворной слабостью. Ну и они еще не выходили в бой против слонов.

Слоны. Кайлеан видела нескольких в Белом Коноверине, прежде чем отправиться на запад. Огромные, как ее родной дом, серые горы на четырех колоннах, с адскими змеями, что свисают между белых клыков, торчащих из морды. Чудовища, словно из легенд о Войнах Богов. Один, похоже, возвращался с тренировок, потому что на спине его стояла башенка, в которой сидело трое лучников. По бокам свисали куски кожаного панциря, а башку и хобот скрывали блестящие стальные чешуйки. Торин, конь, которому были не страшны копья, стрелы и огонь, даже присел на задние ноги, увидев эту тварь, — и не хотел приближаться к ней и на тридцать ярдов.

Слоны. Якобы только Коноверин мог выставить их более двухсот. Ласкольник осмотрел их озабоченные лица.

— Ага. Вижу, что вы начинаете думать. А кроме слонов у княжеств есть еще и профессиональная армия, наемники, машины и наверняка — боевые маги, поскольку большая часть местных чародеев использует магию аспектов, связанных с огнем. Естественно, битву можно выиграть и без использования Силы, отчего бы и нет? Но потери тогда будут в пять раз большими, а армия станет дольше зализывать раны.

— Может, у рабов есть собственные колдуны, кха-дар? — буркнула Дагена.

— Может, и есть, Даг, может. А ты хоть кого-то почувствовала?

Девушка покачала головой, а Ласкольник скривился, словно надкусил гнилой плод.

— Палец говорил, что у здешних Крыс — Тростников — имелись специальные отряды, которые как раз и занимались выслеживанием и уничтожением чародеев среди рабов и детей, у кого проявлялись магические таланты, — продолжал он. — Называли это прополкой сорняков. Может, невольникам и удалось скрыть часть обладающих талантом. Может, их каким-то образом обучали. Но в таком случае я хочу знать, сколько их и что они могут. А прежде всего хочу знать, что этот проклятый сав-Кирху намерен делать. Какой у него план. Потому что какой-то — должен же быть, он не может сидеть тут слепой и глухой, как кабан в чащобе, ожидая чуда.

Йанне хмыкнул и несмело приподнял руку.

— Не думаю, чтобы он был слеп и глух, кха-дар. Он много знает о том, что происходит в городе. В Белом Коноверине то есть.

Они глянули на него, все семеро. Ласкольник чуть склонил голову.

— Я что-то пропустил, Йанне?

— Я… — Птичник резко покраснел. — Я не думаю, но он же упоминал, что Империя выслала сюда шесть сотен человек, а потому может выслать и шесть тысяч.

— Ну и?

— Только мы недавно приплыли с почти шестью сотнями людей. Но официально — это наемники для охраны наших купцов… А потому я подумал, прости, кха-дар, наверняка подумал глупости, что этот Кахелле знал, что это — солдаты, присланные сюда с нами. Что их отправил Меекхан, а не купеческая гильдия. А потому они наверняка знали о нас. Потому, что бы он ни говорил насчет того, что ты сюда прибыл, кха-дар, он не слишком-то удивился… Глупо, да?

Установилась тишина. Все поглядывали на Йанне, словно он вдруг начал говорить на чужом языке. Кайлеан — тоже. Проклятие, он снова это сделал с ними. Глядя на его массивную фигуру, широкие плечи и искреннее лицо, человек видел сельского простачка. А этот парень имел башку на плечах. Даже если теперь стоял и краснел все сильнее под обстрелом удивленных взглядов.

— Ах, чтоб тебя, — прервал молчание Кошкодур. — Я, пожалуй, знаю, кому отдам красную кайму, кха-дар. Причем — очень скоро. Я дурак, глупее конского дерьма. Он знал, правда? Гребаный Кровавый Кахелле знал, что мы приплыли. Да траханая его мать! Даже в здешнем дворце этого не могли знать, а он — знал.

— Он знал. — Кха-дар уже принял это обстоятельство в расчет. — Йанне прекрасно это заметил. Знал, хотя наверняка был удивлен, что я оказался здесь, а не сижу в столице, добиваясь расположения Госпожи Пламени. Кахель-сав-Кирху знает больше, чем я полагал. Откуда?

— Гончие?

— Только Пальцу известно, кто я такой. И он получил четкие приказы держать рот на замке. Не думаю, чтобы он их нарушил.

Дагена поправила пояс с саблей, почесала голову.

— Другие рабы, кха-дар?

— Похоже. В Белом Коноверине их множество, правда — из «пепельных» и домашних, потому что эти касты не принимают участия в восстании, как «грязные», но… немалая их часть — это меекханцы… В восточной части княжества тоже осталось немало… лучших рабов. Даже купцы, которые давали укрытие нашим людям, держат таких в услужении.

— Меекханские купцы? Но ведь в Империи…

— Мы не в Империи, Нийяр. Тут владение домашними рабами — показатель статуса. Прекрасная наложница, талантливый музыкант, лекарь — это все равно что диадема или перстень с бриллиантом на каждом пальце. Домашние и немалая часть «пепельных» — хорошо обучены, умеют писать и читать, у них есть уши и глаза. Может, часть из них служит нынче двум господам? Как думаете? Не потому ли сав-Кирху был настолько таинственен? И если он ударит на восток, вдоль Тос, и в каждом городе у него окажутся союзники, которые откроют им ворота?