Книга Наследство Лэндоверов, страница 97 – Виктория Холт

— Па его очень любил, — проговорила она.

— Бедный Джулиан! Должно быть, ему очень не хватает деда.

Мне было приятно сознавать, что хоть кто-то из всей этой семьи относился к малышу неравнодушно.

— Он продолжатель рода, — сказала Гвенни. — Таково его основное предназначение.

Разговор был мне неприятен. Мне казалось, что Гвенни догадывается об этом, и именно поэтому с такой настойчивостью продолжает его. Она умела быть злой.

— Ты не станешь возражать, если я буду продолжать видеться с Джулианом? — спросила я.

— Господи, нет, конечно! Проводи с ним столько времени, сколько тебе захочется. И вообще чувствуй себя, как дома.

Гвенни лукаво посмотрела на меня. Догадывалась ли она о том, как я привязалась к ее сыну? Догадывалась ли она о том, что, глядя на него, я всегда начинала думать о том, что и у меня мог бы быть ребенок… такой же, как Джулиан… темноволосый, с глубоко посаженными глазами… Лэндовер… Чувствовала ли она мою тоску по собственным детям?

Гвенни о многом догадывалась. Она не принадлежала к той категории людей, которые полностью погружены в самих себя. Ей нравилось совать свой нос в чужие дела, нравилось залезать людям в душу, выведывать их секреты. И чем больше окружающие прятали от нее свои тайны, тем сильнее становилось ее желание дознаться. Это была своего рода движущая сила в ее жизни. Она знала о том, чем закончилось мое любовное увлечение, знала о том, что мой кавалер женился на сестре. Подобные вещи интересовали ее больше всего.

Я часто пыталась прочитать мысли тех слуг, которые видели все, что происходило в доме. Даже их любопытство меркнуло перед любопытством Гвенни. В этом отношении она была уникальной женщиной.

И потом еще Поль. С каждым днем ему все труднее было скрывать свои чувства.

Я никак не могла понять, почему он так равнодушен к собственному сыну.

Нам редко удавалось побыть наедине, но однажды, когда это случилось, я спросила его. Мы были в холле, куда я только что вошла. За окном уже опустились сумерки, и огонь большого камина отбрасывал тени на позолоченное родословное древо Лэндоверов на стене.

Он сказал:

— Всякий раз, когда я смотрю на него, я вспоминаю про нее.

— Но это же несправедливо по отношению к мальчику.

— Знаю. Жизнь вообще полна несправедливостей. Ничего с этим не поделаешь. Я вообще жалею о том, что он родился. И о том, что я женился.

— Она дала вам то, в чем вы нуждались, — ответила я. Старая песня. Я заводила ее очень часто. — Вы меня извините, но по отношению к ребенку это жестоко. Он не отвечает за грехи родителей.

— Ты права, — сказал он. — Если бы только была ты… Насколько более счастливо могла сложиться жизнь у всех нас…

Я понимала, что он имеет в виду. Ему хотелось, чтобы я стала хозяйкой его дома и матерью его детей. Но это было невозможно. Сам дом, казалось, восставал против этого. Время и погода сделали свое дело, и вот настал тот день, когда у его обитателей появилась острая нужда в деньгах Аркрайтов. Так была создана нынешняя ситуация.

— Я должна покинуть этот дом, — сказана я. — Я это чувствую. И скоро уеду.

— Как хорошо мне было все эти дни, когда ты нахо дилась рядом. Даже принимая во внимание обстоятельства.

На это я только повторила, что пора уезжать.

Я часто спрашивала себя, вполне ли уже кузина Мэри осознает свое состояние? Большую часть времени она спала, но в минуты ее пробуждения я все время старалась быть рядом у ее постели.

— Не вечно же я буду такой, — заявила она мне однажды.

— Конечно, кузина Мэри, — ответила я, хотя внутренне была далеко в этом не уверена.

Постепенно моя жизнь в Лэндовере вошла в устоявшееся, размеренное русло. Изредка мне удавалось погулять в саду. Поль, похоже, следил за мной, ибо довольно часто мы с ним там встречались. Разговаривали, прогуливаясь меж цветочных клумб.

— Интересно, чем все закончится? — размышлял он однажды.

— Не знаю, — ответила я. — Не умею заглядывать в будущее.

— Порой человек сам творец своего будущего.

— Что мы можем?

— Найти способ…

— До недавнего времени я считала, что мне следует уехать из этих мест, но теперь я решила оставаться здесь до тех пор, пока кузина Мэри будет нуждаться в моей помощи.

— Тебе вообще не следует уезжать от меня.

— От нас с вами ничего не зависит.

— Выход из положения всегда можно найти, — возразил он.

— Если бы…

— Мы можем найти его вместе.

Только я подумала о Гвенни, как тут же увидела ее в окне дома. Она смотрела на нас. А вечером того же дня, когда я проходила по галерее, она поджидала меня там, делая вид, что рассматривает один из портретов, на котором был изображен какой-то предок Поля, имевший с ним явное внешнее сходство.

— Забавные эти портреты, — проговорила она. — Представить только, как давно они были написаны! И художники попались искусные, сумели выразить характер. — Гвенни обвела глазами несколько полотен. — Наверняка, кто-то из этих людей был известным человеком. Для своего времени, конечно.

Не ответив, я только посмотрела на^портрет того из Лэндоверов, который был так похож на Поля.

Глаза ее загорелись жадным огнем. — Мне бы очень хотелось узнать… Скорее всего сохранились какие-нибудь легенды. Впрочем, все это уже прах… Гораздо интереснее постигать мир живущих. Тут меня могут поджидать немалые открытия, не правда ли?

Я холодно ответила:

— Полагаю, у Лэндоверов имеется семейный архив.

— О, нет, минувшее меня не интересует.

Глаза ее блестели. На что она намекала? Мне приходилось слышать, что она проявляла нездоровый интерес к романтическим увлечениям среди прислуги. Каково же ей будет узнать об увлечениях собственного мужа?..

Нет, пора уносить ноги из Лэндовера. Кузина Мэри, кажется, почувствовала мое настроение.

— Я хочу вернуться домой, — сказала она.

— Знаю, — ответила я. — Поговорю с доктором.

— Нет, я сама поговорю с ним. И немедленно, — проговорила кузина Мэри.

После их беседы с глазу на глаз доктор вышел ко мне и Полю.

— Полагаю, будет лучше, если мы переправим ее в Трессидор, — произнес он. — Мероприятие небезопасное, но она здесь очень нервничает. Думаю, дома больная обретет покой.

Поль начал возражать. Он хотел, чтобы мы остались у них. Особое ударение делал на большой риск, с которым был неизбежно сопряжен переезд кузины Мэри.

— Медицина не может поставить ее на ноги, — проговорил врач. — Но, по крайней мере, мы в силах помочь ей обрести спокойствие духа. Переезд — лучший выход для нее.