Книга Опороченная Лукреция, страница 58 – Виктория Холт

В короткое время стали жертвами эпидемии и умерли две девушки из свиты Лукреции.

Затем, казалось, настала и ее очередь.

Когда эта новость достигла Рима, Ватикан охватила паника. Александр разве что в истерике не бился. Он метался из одной комнаты в другую, то взывая ко всем святым и умоляя их уберечь его возлюбленное чадо, то потрясая кулаками и грозя карательной экспедицией Ферраре, не удосужившейся вовремя переправить Лукрецию в какое-нибудь безопасное место. Правда, придя в себя, он направил к герцогу не гвардейцев, а надежных лекарей.

Кроме того, он послал письмо Чезаре, которого просил молиться вместе с ним и уповать на то, что величайшее из несчастий минует их многострадальную семью.

Между тем состояние Лукреции становилось все более серьезным. Лекари озабоченно качали головами и советовали готовиться к худшему.

«Продолжение беременности ей не под силу, – таков был их общий приговор. – Лучшим исходом были бы преждевременные роды – тогда мы бы смогли унять жар». Герцог вызвал в Феррару Альфонсо, который незадолго до того уехал по семейным делам в Павию. Примчавшись домой, тот опрометью побежал в апартаменты супруги.

Вид Лукреции, никого не узнававшей и метавшейся в беспамятстве по постели, привел его в отчаяние. Он упал на колени и схватил ее пылавшую жаром руку.

– Все будет хорошо, – зашептал он. – Ты поправишься. Мы заживем дружной семьей… ты родишь много детей… даже если потеряешь этого.

Но Лукреция только смотрела на него невидящими глазами, и Альфонсо, немного помолчав, встал на ноги.

Она умирала – так говорили во всем замке. Ее беременность с самого начала была не из легких, а теперь к ней присовокупилась лихорадка. Следовательно, шансов никаких.

От Папы приходили письма, полные отчаяния и гнева. Александр умолял спасти дочь и в то же время угрожал расправой. «Смерть моей дочери станет величайшим ударом для всех Борджа, – писал он. – Но и в семье Эсте его почувствует каждый, уверяю вас».

Тщетно старый герцог созывал лекарей и просил их сделать все возможное. Состояние Лукреции день ото дня ухудшалось. Наконец было сказано:

– Еще одну ночь она не переживет.

Она лежала без сознания и не понимала, что происходит вокруг, когда за высокими стенами замка послышался стук лошадиных копыт.

Перед воротами остановилась небольшая группа всадников. Один из них, высокий и стройный, спрыгнул с коня и крикнул:

– Эй, кто-нибудь! Срочно проведите меня к герцогине Феррарской!

Какой-то слуга бросился ему навстречу.

– Мой господин, это невозможно! Герцогиня лежит при смерти, а в городе чума! Не входите сюда, если дорожите своей жизнью!

– Прочь с дороги, – прозвучал ответ. – А если сам дорожишь жизнью, быстро веди меня в спальню твоей герцогини.

К ним подбежали другие слуги. Один из них узнал пришельца. Он упал на колени и воскликнул:

– Мой господин, в городе чума!

Через мгновение он кубарем отлетел в сторону, а вслед ему прогремело:

– С боем мне пробиваться к своей сестре, что ли? Все тотчас пали ниц, а пострадавший простонал:

– Следуйте за мной, господин герцог. Я проведу вас прямо к ней.

Весь замок содрогнулся от ужаса. У феррарцев перехватывало дыхание, когда они шептали друг другу:

– Здесь Валентино!..

Они ждали за дверями. Это чудо – говорили они; она была при смерти, а он возвращает ее к жизни.

Он велел принести вина – чтобы привести ее в чувство, сказал он, – а когда получил требуемое, лекари и прислуга изумились произошедшей с ней перемене. Казалось, этот человек вдохнул в нее новую жизнь.

Сверхъестественно и непостижимо – таково было их общее заключение. В этих Борджа есть что-то нечеловеческое. Они сеют смерть, и они же восстают из мертвых.

Те странные, непонятные слова, которые произносили двое людей в комнате за дверями – они говорили на валенсийском диалекте, – представлялись им какими-то варварскими заклинаниями. Слушатели вспоминали о нанесенных Лукреции оскорблениях и молили Бога, чтобы о них не узнал Валентино.

Лукреция говорила:

– Зря ты приехал, Чезаре. У тебя и так слишком много дел.

– Дела подождут. Сейчас самое важное – твое здоровье. Я хочу послать гонца к нашему отцу.

– Он будет счастлив узнать, что ты навестил меня.

– Он будет счастлив только тогда, когда узнает, что ты поправилась. Лукреция, тебе нельзя умирать! Ты слышишь меня? Что станет с нашим отцом… со мной… если мы лишимся тебя?

– Но у тебя своя жизнь, Чезаре. Тебя ждут новые битвы и новые победы.

– Зачем они мне, если я потеряю тебя? Он обнял ее, и она заплакала.

– Я постараюсь поправиться. Ох, Чезаре, я так много думала о тебе… и о нашем отце… Я знаю о том, что ты сделал в Урбино.

По ее голосу Чезаре понял, какое горе причинил ей своей победой.

– Лукреция, дорогая, – сказал он. – Мне необходимо основать свое королевство. Но не думай, что я это делаю для одного себя. Ты… наш отец… наши дети… мы все будем пожинать плоды моих побед. Один из своих новых городов я подарю нашему маленькому Джованни. Что ты на это скажешь? О нашем Романском младенце тоже нельзя забывать.

– Ты утешаешь меня, – сказала она. – Ах, я часто думаю о своих детях.

– Не тревожься, дорогая. С ними ничего не случится, пока рядом будем я и твой отец.

Он положил руку на ее лоб.

– Милая, тебе пора поспать, – добавил он. – Поспи, а я посижу возле твоей постели.

Вскоре она и вправду заснула. Он находился в ее комнате до утра, а когда сам пошел отдохнуть и выспаться, в замке все говорили о свершившемся чуде – теперь казалось, что Лукреция поправится.

Несколько недель спустя, когда Лукрецию, все еще слабую, служанки усадили на постели, она вдруг вскрикнула от боли.

– Кажется, у меня начались схватки, – чуть позже простонала она.

В ее комнате собрались лекари. Их страхи, рассеявшиеся с приездом Чезаре, снова ожили.

Разве могла она выдержать роды, не доносив ребенка оставшиеся два месяца и еще не оправившись после такой тяжелой болезни? Это казалось невозможным.

Возле ее изголовья стоял Альфонсо.

– Не расстраивайся, дорогой, – сказала она. – Если я умру, ты еще женишься… у тебя будут дети от другой женщины.

– Не говори о смерти! – воскликнул Альфонсо. – Тебе нужно выжить! Я… я люблю тебя, Лукреция.

Она уже не слышала его слов. По ее лбу катились крупные капли пота, схватки участились. Вскоре на свет появился ребенок – девочка. Она родилась мертвой.