Книга Безликий , страница 55 – Майк Германов

Отец Григорий кивнул:

– Так и есть!

Он сделал по комнате круг и остановился возле узкого окна, глядя на улицу. На миг его брови приподнялись, затем нахмурились.

Я подошел к окну и уставился на улицу, но не увидел никого подозрительного: по дорожке шла семья из трех человек, включая девочку лет семи, за ними двигалась престарелая пара, женщина опиралась на белую трость. Вдоль ограды промчался велосипедист в шлеме и с рюкзаком на спине.

– В чем дело? – спросил я, повернувшись к священнику.

– Что?

– Увидели кого-то?

– Нет-нет. Просто собираюсь с мыслями.

Я снова посмотрел в окно, однако, кроме толстого мужика, только что вошедшего в ворота и шагающего с тяжелой одышкой, никого не увидел.

– Ладно, зачем вы хотели меня видеть? – Я подошел к простому деревянному стулу и сел.

– Вы сказали, что если я вспомню что-нибудь полезное, то должен связаться с полицией.

– Именно. – Я кивнул. – Ну, и?

Отец Григорий отошел от окна и сел чуть левее меня, положив правую руку на стол. На запястье у него были намотаны деревянные четки.

– Вчера вечером, перед самым закрытием, в церковь пришел человек, – заговорил священник шепотом.

Мне пришлось податься чуть вперед, чтобы слышать, что он говорит.

– Он сказал, что хочет исповедоваться, причем непременно у меня. Его провели к аналою, а затем отправились за мной. Когда я пришел, человек ждал меня, стоя лицом к выходу. Я окликнул его, и он повернулся. – Отец Григорий остановился, чтобы перевести дух. Мне почему-то представился незнакомец с кровавым месивом вместо лица, а затем – маска-череп, нанесенная черным и белым гримом.

– И что? – нетерпеливо спросил я, тоже понизив голос, хотя и не до шепота.

– Его лицо… было закрыто бинтами!

– Бинтами? – тупо переспросил я.

Этого я никак не ожидал услышать.

– Именно! – Священник мелко закивал и почему-то опасливо огляделся, хотя в комнате, кроме нас, никого быть не могло.

– Чистыми? – спросил я, оправившись от неожиданности.

– В каком смысле, сын мой? – на этот раз удивился отец Григорий.

– Они не были пропитаны кровью?

– О, нет! Обычные бинты. Наверное, бедняга попал в автокатастрофу или обгорел. Ну, или побывал у пластического хирурга. – При этих словах священник почему-то перекрестился.

– Что он хотел? Исповедаться?

– Да, оказалось, что человек действительно желает покаяться в грехах. Я спросил, является ли он православным, узнал его имя и надел ему на голову епитрахиль. Далее последовала исповедь.

Я сидел, ожидая продолжения рассказа, но отец Григорий явно не желал больше ничего говорить.

– Надо так понимать, что нарушить таинство исповеди вы не собираетесь, – проговорил я наконец.

Священник кивнул.

– Но обратить мое внимание на этого человека по причине, назвать которую вы не имеете права, вы сочли нужным? – продолжал я, внимательно глядя на отца Григория.

Приходилось очень тщательно подбирать слова.

Последовал еще один молчаливый кивок.

– Могу я хотя бы задать вопросы о внешности этого человека?

– Да, сын мой, но повторяю, что он был в бинтах, так что… – Отец Григорий развел руками с видимым сожалением.

– Хорошо, давайте попробуем. Это был мужчина или женщина?

– Мужчина.

– Откуда такая уверенность?

– Во-первых, фигура, хотя… – Священник задумался. – Нет, тут, наверное, я не могу ничего утверждать наверняка, потому что человек этот был в свободной одежде. Размера на два большей, чем нужно, кроме того, мне кажется, под ней было надето что-то еще.

Я кивнул: приходивший на исповедь постарался скрыть свои физические параметры.

– А голос?

– Трудно сказать наверняка. Из-за бинтов он звучал глуховато, да и человек говорил шепотом.

– Тогда почему вы так уверены, что это был мужчина?

– Он снял головной убор, войдя в церковь.

Ну, конечно! Молодец, священник, наблюдательный. Все бы свидетели были такими. Жаль только, что он связан тайной исповеди.

– Какой убор? – уточнил я.

– Что?

– Ну, какая у него была шапка?

– Никакой. – Отец Григорий смутился. – Я не совсем правильно выразился. Человек ничего не снимал, он не надел платок. Находился в церкви с непокрытой головой, как полагается мужчине.

– Хм. Ладно, допустим. А цвет волос, длина? Глаза? Руки?

– Волос было не видно из-за бинтов. На цвет глаз я внимания не обратил: было темновато, да и он смотрел в основном в пол. Руки… тоже не знаю. Мне очень жаль.

– Одежду описать можете? Кроме того, что она была ему велика. Обувь?

– Все черное. Спортивные штаны и куртка, возможно, даже костюм, хотя я не разглядывал. Куртка была застегнута под горло. На ногах – черные кроссовки без маркировки.

– Что, даже логотипа не было? – удивился я.

Отец Григорий покачал головой:

– Ничего. Впрочем, я не разглядывал.

Я вздохнул. Кажется, я поторопился мысленно похвалить священника как свидетеля.

– Как он прибыл к церкви, не знаете случайно?

– На машине.

– Серьезно? – Я оживился. – Какой?

– Белый «Ниссан». Номер не видел, автомобиль стоял далеко.

– Понимаю. А модель?

– Не разбираюсь.

– Но марку-то вы определили.

Священник развел руками:

– Не я, а отец Арсений. Я его спросил, что это за машина, и он ответил.

– И где он сейчас?

– Скоро репетиция хора, так что, думаю, где-то поблизости.

– Нельзя ли его найти и узнать, какой модели был «Ниссан»?

– Можно. – Отец Григорий поднялся. – Подождите здесь, сын мой.

Он ушел, но через десять минут вернулся, держа в руке какой-то конверт. Вид у него был растерянный и возмущенный.

– Ну, как? – спросил я. – Выяснили насчет машины?

– Да, – отрывисто бросил отец Григорий, не садясь. – Это был «Патрол». Кажется, так.

Я быстро записал это в свой блокнот и поднялся.

– Не торопитесь, – проговорил священник, протягивая мне конверт. – Это вам.

– Мне?

– На нем ваша фамилия. Вы ведь Самсонов?

– Ну, да. Откуда оно взялось? – Я взял письмо.